Формирование буржуазии и рабочего класса. Первые шаги рабочего движения

Бурное развитие фабрично-заводской промышленности, торговли и транспорта в пореформенной России обусловили крупные изменения в социальном облике стра­ны. Наряду с традиционными классами - дворянством и крестьянством - склады­ваются новые общественные слои - торгово-промышленная буржуазия и пролета­риат. Постепенное втягивание карельского края в орбиту капиталистической модернизации также способствовало становлению здесь этих новых социальных сил.

Преобладающая роль сельского хозяйства и крестьянских промыслов, относи­тельно слабое развитие промышленности и активный рост торговли определяли осо­бенности формирования местной буржуазии. Для нее основными источниками на­копления капиталов являлись торговля и торгово-ростовщические операции: скупка и перепродажа промысловой продукции, доставка и реализация по повышенным це­нам хлебопродуктов и промышленных изделий, мелкое кредитование, выполнение казенных подрядов. Сказывалось и интенсивное проникновение в наиболее перспек­тивные отрасли промышленности (лесопиление, лесозаготовки, горное дело) крупно­го капитала из ближайших деловых центров страны - Петербурга и Архангельска, а частично и из-за границы. Имел место также и отток местных капиталов в Петер­бург и Финляндию (особенно из северных районов).

Часть буржуазии Карелии составляли потомки купеческих фамилий XVIII - пер­вой половины XIX в. (Антоновы, Базегские, Богатенковы, Захарьевы, Пименовы, Серебряковы и др.), передававшие свои капиталы по наследству. Однако большин­ство буржуазно-предпринимательской элиты являлись выходцами из "неименитой" среды, главным образом из разбогатевших крестьян и, в редких случаях, из мещан. Так, например, основатель и владелец Керетского лесозавода Ф. Савин - местный крестьянин, разбогатевший на операциях по скупке мурманской рыбы и доставке ее в Архангельск и Петербург. Владельцы крупнейших магазинов Петрозаводска в конце XIX в. П. Ипатова, братья Матвей и Михаил Леймановы, Ф. Тихонов выдвинулись из среды жителей пригородных селений. В.Е. Куттуев, ставший в середине 1890-х гг. владельцем Куйтежского железопередельного завода, еще в начале 80-х гг. числился торгующим крестьянином Рыпушкальской волости. Именно выходцы из крестьян, наряду с деятельностью в торгово-посреднической сфере, стали к концу XIX в. наи­более активно включаться в организацию крупных лесозаготовительных операций: Кирьяновы, Кипрушкины и Фершуковы из Ладвы, Афонины и Селиверстовы из Остречинской волос­ти, Кораблевы из Шалы.

В среду формирующейся буржуазии края вхо­дили не только русские, но и карелы (Куттуевы из Олонца, владелец лесного двора в Петрозаводске А. Калинин из д. Онгамукса Спасопреображенской волости, крупный скупщик и торговец П. Григорьев-Тергуев из Ребольской волости и др.), а также представители других национальностей. Судя по документам, выданным на право торговли и про­мыслов, численность крупной буржуазии в крае к середине 1880-х гг. можно определить приблизи­тельно в 300-400 человек⁷³.

Процесс формирования пролетариата происхо­дил в основном двумя путями. В старейшей отрас­ли индустрии - казенной металлургии - кадры пролетариев складывались преимущественно из по­томственных мастеровых, освобожденных в 1861 г. от принудительного труда и поступивших на заводы по вольному найму, а также из членов их семей. Для других отраслей промышленности, включая частную металлургию и лесопиление, главным источником комплектования рабочих кадров явилось кресть­янство Олонецкой и некоторых сопредельных уездов Архангельской губернии. Об­становка крупного промышленного производства приводила к постепенному отрыву вчерашних крестьян от земли. По данным фабричной инспекции, к 1898 г. 26% рабо­чих частных предприятий Олонецкой губернии не имели в деревне ни дома, ни земли. Кроме того, многие рабочие лишь формально продолжали числиться держателями деревенских наделов, но не принимали личного участия в их обработке.

Общая численность постоянных фабрично-заводских рабочих в Карелии за че­тыре пореформенных десятилетия увеличилась в 2,3 раза и к 1900 г. составила 3,5 тыс. человек. На первое место к началу XX в. вышла лесопильная промышленность. В ней было занято 1,9 тыс. человек, в том числе 1,5 тыс. - на лесозаводах Карельского ! Поморья. В казенной металлургии (на Александровском заводе и его отделениях в Кончезере и Валазме) работало около тысячи человек, в частной металлургии и на { предприятиях прочих отраслей - 0,6 тыс. человек⁷⁴.

Сравнительно немногочисленный отряд промышленных пролетариев Карелии состоял в основном из русских. Карелов среди постоянных заводских кадров даже в начале XX в. насчитывалось немногим более 200 человек. Такое положение в значи­тельной степени объяснялось тем, что западные населенные карелами районы края почти не были затронуты промышленным развитием. Из 23 фабрично-заводских пред­приятий, имевшихся в Карелии к началу XX в., 20 находились в районах с преимуще­ственно русским населением - в Поморье и Прионежье.

Наряду с промышленным пролетариатом в Карелии сложилась значительная про­слойка сезонных рабочих. В конце 1890-х гг. их насчитывалось не менее 45 тыс. Наи­большее количество сезонников (около 35 тыс.) работало на лесозаготовках и сплаве, до 2 тыс. занимались заготовкой и доставкой топлива и сырья для горных заводов и до 8 тыс. трудились на морских промыслах, в судоходстве и на погрузке товаров в  портах и на пристанях. Обычно сезонные рабочие работали по найму в течение 2-6 месяцев, а остальное время занимались сельским хозяйством и крестьянскими про­мыслами. По своему социальному облику они являлись сельскими пролетариями и полупролетариями. В отличие от постоянных заводских кадров, среди сезонников было много выходцев из карельских волостей. В конце 1890-х гг. только на лесозаготовках и сплаве насчитывалось не менее 10 тыс. рабочих-карелов.

В условиях продолжавшегося в пореформенной России процесса первоначально­го накопления капитала и сохранения многих пережитков феодальной системы поло­жение формирующегося пролетариата было сложным. Юридический статус его оста­вался неопределенным. Выходцы из деревни, даже много лет проработавшие на промышленных предприятиях, официально по-прежнему считались крестьянами и вынуждены были платить окладные сборы по месту своей сельской приписки. Про­должительность рабочего дня в российской промышленности была самой длинной в Европе, а заработная плата - одной из наиболее низких. Государство, само владев­шее многочисленными казенными предприятиями, проявляло медлительность в уре­гулировании отношений между рабочими и нанимателями, что открывало дорогу предпринимательскому произволу. Некоторые шаги в данном направлении стали предприниматься властью лишь с начала 1880-х гг., но при этом принятие основных законодательных актов по рабочему вопросу (о создании фабричной инспекции - 1882 г., о штрафах - 1886 г., о продолжительности рабочего дня -1897 г.) следовало лишь за всплеском стихийных пролетарских выступлений и носило, по существу, вы­нужденный характер. Создание каких-либо рабочих организаций, в том числе по от­стаиванию профессиональных и экономических интересов, не допускалось.

Условия труда и быта рабочих в Карелии, как и в других окраинных регионах, по ряду важнейших показателей были значительно хуже, чем в основных индустриальных районах России. В 1870-80-х гг. на лесопильных предприятиях края продолжитель­ность рабочего дня составляла 12-14 часов, а иногда достигала и 16 часов в сутки, хотя условной нормой по стране в то время считался 12-часовой рабочий день. Закон от 2 июля 1897 г. установил на крупном фабрично-заводском производстве продолжи­тельность рабочего дня в 11 часов 30 минут, а накануне праздников - 10 часов, однако на ряде лесозаводов Карелии, а также на Усланской картонной фабри­ке Тейфеля по-прежнему сохранялся 12-часовой рабочий день. Широко применялись сверхурочные работы, которые были разрешены специальным правительственным цир­куляром от 14 марта 1898 г. Фабричный инспектор Олонецкой губернии Н. Барышни­ков в связи с этим в отчете за 1898 г. признавал, что с практикой сверхурочных работ инспекция "бессильна бороться за неопределенностью законодательства"⁷⁵.

Уровень оплаты труда в промышленности края был несколько ниже общероссий­ского. На Александровском заводе, по сведениям за 1888-1890 гг., среднемесячный заработок составлял в среднем 14,2 руб. в месяц. В период промышленного подъема 1890-х гг. он вырос и к 1900 г. достиг 17,7 руб. На лесопильных предприятиях края к 1900 г. рабочие, по данным фабричной инспекции, в среднем получали 16 руб., в пароходоремонтных мастерских - 14 руб., на картонном, спичечном и железопередельном производствах - 8,8 руб. в месяц. В то же время в целом по России среднемесяч­ный заработок рабочего, по данным за 1890 г., составлял 15,6 руб., а в 1900 г. - 17,2 руб. (в металлургии и металлообработке - 28,2 руб.)⁷⁶. При этом цены на продукты питания в Карелии были выше, чем в большинстве других регионов страны. Более широкое распространение получила здесь и так называемая «вторичная эксплуата­ция» - выдача зарплаты не наличными деньгами, а продуктами и товарами из заводских лавок по завышенным ценам. Действовала система штрафов и вычетов, ко­торые даже после издания закона о штрафах могли достигать 1/3 заработка.

Сопоставление материалов проведенного в 1896-1897 гг. фабричным инспекто­ром Н. Барышниковым исследования затрат на питание 41 рабочей семьи с данными земского обследования крестьянских хозяйств Олонецкой губернии за 1900-1902 гг. показывает, что нормы потребления основных продуктов питания у рабочих были, как правило, ниже среднего уровня потребления местных крестьян. Так, муки и крупы в месяц на едока в рабочих семьях потреблялось 43,2 фунта, в крестьянских - 69,6 фунта, мяса, соответственно - 2 и 3,2 фунта, масла (животного и растительного) - 0,8 и 1,2 фунта. В то же время рабочие потребляли по сравнению с крестьянами заметно больше сахара (1,4 фунта против 1), чая, кофе и цикория (0,52 фунта против 0,23)⁷⁷, что свиде­тельствует о частичной замене горячего питания в пролетарских семьях чаепитием.

Серьезнейшей проблемой являлось получение социальных пособий в случае вре­менной или постоянной потери трудоспособности. Только на Александровском заво­де существовала вспомогательная касса товарищества (составленная из взносов ра­бочих), из которой назначались небольшие пенсии получившим тяжелое увечье, а также вдовам и сиротам рабочих, погибших на производстве (14-20 коп. в месяц и 1-2 пуда муки)⁷⁸. На других предприятиях до издания закона 2 июня 1903 г. "О воз­награждении потерпевших вследствие несчастных случаев" рабочий-инвалид мог по­лучить пособие только, если он доказал "злое деяние" или упущение со стороны за­водчика. По этому поводу на основе своей практики фабричный инспектор Н. Барышников на страницах губернской газеты с горькой иронией писал, что "уже из факта поступления в промышленное заведение вытекает вина рабочего во всем, что сопряжено с пребыванием в этом заведении".

Неудовлетворительными были и жилищные условия многих рабочих семей. На лесопильных и частных металлургических заводах большинство одиноких и семей­ных рабочих жило в тесных казармах барачного типа или снимало углы в частных домах. Несколько лучше обстояло дело на Александровском заводе, основная масса рабочих которого имела собственные небольшие дома.

Особенно тяжелым было положение рабочих, занятых на лесозаготовках, сплаве и других сезонных производствах, которые не подпадали под действие даже весьма ограниченных законов о фабрично-заводском труде, принятых в 1380-1890-х гг. Вербовку лесорубов и сплавщиков предприниматели вели, как правило, через аген­тов-подрядчиков из числа местных зажиточных крестьян. Подрядчики путем задат­ков закабаляли односельчан и вынуждали соглашаться на самые невыгодные усло­вия, причем письменных договоров найма обычно не заключалось. Рабочий день в лесу и на сплаве продолжался при любой погоде с раннего утра и до позднего вечера. Выходные и праздничные дни зачастую не соблюдались. Плата за тяжелый физиче­ский труд обычно не превышала 2-3 руб. в неделю. Значительная часть заработка сразу же уходила на погашение задатка. Жить сезонникам приходилось в шалашах, землянках или наскоро сколоченных избушках без деревянного пола и потолка. Та­кие избушки, как отмечал земский врач Пудожского уезда, имели площадь до 8-9 кв. метров, но в них на ночлег набиралось по 25-30 человек. Здесь же сушили одежду и обувь. Обычную пищу лесорубов составляли черный хлеб и картофель, привозимые из дома, а также крупы, горох и чай, приобретаемые у подрядчиков в счет заработка. Сплавщики полностью находились на хозяйских харчах, которые часто готовились из залежалых продуктов. Следствием крайне неблагоприятных условий труда и быта сезонников была высокая заболеваемость. По данным земских медиков, травмати­ческим повреждениям и простудным заболеваниям за сезон подвергалось 20-30 % лесозаготовителей, среди сплавщиков этот процент был еще выше⁷⁹.

Положение лесных рабочих вызывало серьезную обеспокоенность даже у мест­ной губернской администрации. Оно стало предметом специального рассмотрения на промысловой комиссии Олонецкого губернского совещания о нуждах сельскохо­зяйственной промышленности в 1902 г. Комиссия, возглавлявшаяся председателем Петрозаводской уездной земской управы И. Лазуком, предложила запретить "суще­ствующий способ расчета лесопромышленниками рабочих товаром вместо денег" и высказалась за создание на лесных промыслах специального санитарно-медицинского надзора, в ведении которого находилось бы и наблюдение "за продовольствием и питанием рабочих"⁸⁰. Предложение вошло в отчетные документы губернского сове­щания, но так и не вызвало действенной реакции в петербургских коридорах власти.

Стремление рабочих добиться улучшения своего положения приводило к возникно­вению трудовых конфликтов с предпринимателями. В последней четверти XIX в. в Карелии произошло несколько стихийных стачечных выступлений на экономиче­ской почве. Первая в истории края забастовка вспыхнула в 1875 г. на Александров­ском заводе в Петрозаводске. Она была вызвана резким снижением заработков вслед­ствие необоснованной, по мнению рабочих, выбраковки значительной партии изде­лий. 6 февраля по поручению рабочих литейного цеха формовщики П. Поляков и Н. Суханов предъявили администрации требование об отмене вычетов. В ответ гор­ный начальник издал приказ об увольнении Полякова и Суханова. Литейщики (око­ло 100 человек) объявили забастовку, добиваясь отмены вычетов и восстановления на работе уволенных товарищей. Однако рабочие других цехов их не поддержали. Под угрозой общего увольнения 8 февраля стачечники возобновили работу, не до­бившись успеха⁸¹.

В 1878 г. бастовали 130 рабочих-сезонников на строительстве почтовой дороги Повенец-Сумпосад, добивавшиеся от предпринимателей возвращения паспортов в связи с тяжелыми условиями труда и нарушением договорных обязательств. В начале 1890-х гг. сотни отходников из южных уездов Карелии принимали участие в стачках сезонных рабочих на реконструкции Мариинского канала. В течение 1890-1892 гг. на трассе неоднократно возникали забастовки, в ходе которых рабочие протестовали против низких расценок, продолжительного рабочего дня и некачественного пита­ния, а также требовали выдачи расчетных книжек⁸². Экономические стачки были за­регистрированы также в 1892 г. на Кемском лесопильном заводе, в 1897 г. на Туломозерском чугунолитейном заводе компании "Сталь", в 1901 г. на Ковдском лесозаводе. Стачки 1870-1890-х гг., несмотря на их разрозненность и эпизодичность, стали важ­ным этапом на пути становления в крае рабочего движения.