Пореформенная деревня. Сельское хозяйство. Крестьянские промыслы

В пореформенное время Карелия продолжала оставаться одним из редкозаселенных аграрно-промысловых районов Российской империи. Численность населения в крае росла медленно. За период с 1863 г. до первой всеобщей переписи населения 1897 г. она увеличилась на 13% - со 190 тыс. до 215 тыс. человек. По уровню плотно­сти населения (1,9 чел. на кв. версту) Карелия к концу XIX в. стояла гораздо ближе к Сибири (0,8 чел.), чем к Европейской России в целом (17,5 чел.). Как и в некоторых других районах с развитым промысловым отходом, здесь отмечалось преобладание в населении женщин над мужчинами (в 1897 г. 53% против 47%)²⁶.

По данным переписи 1897 г., 58,9% населения края считали своим родным языком русский, 36,5% - карельский, 3,4% - вепсский, 0,9% - финский и 0,3% - прочие языки²⁷. Как и ранее, карелы проживали в основном в Олонецком и западных волос­тях Петрозаводского, Повенецкого и Кемского уездов. Русское население было со­средоточено в восточной части Петрозаводского, Повенецкого и Кемского уездов (Западное Прионежье, Заонежье и Поморье) и в Пудожском уезде. Вепсы населяли юго-восток Петрозаводского уезда (Шелтозерье).

Подавляющая часть населения Карелии  (в 1897 г. - 197 тыс. человек, или 91,2%) проживала в сельской местности. Города оставались малолюдными. В самом круп­ном из них - Петрозаводске - по переписи 1897 г. насчитывалось 12,5 тыс. жителей. В уездных городах - Олонце, Повенце, Пудоже и Кеми проживало по 1-2 тыс. чело­век. За пореформенные десятилетия они так и не обрели промышленного значения и играли роль локальных административно-торговых центров. В сословном отноше­нии главную массу населения - 92% - составляло крестьянство, около 4% принадле­жали к категории мещан²⁸.

Ведущее место в экономической жизни края по-прежнему занимало сельское хо­зяйство. В ходе переписи 1897 г. 81 % всех сельских жителей Карелии в качестве основ­ного источника существования назвали аграрные занятия²⁹.

Из зерновых культур выращивались традиционные культуры - рожь, преимуще­ственно озимая, ячмень и овес. Не претерпела существенных изменений и земледель­ческая техника. По данным первой переписи сельскохозяйственных орудий и машин, проведенной в 1910 г., из имевшихся в пяти уездах края 42 тыс. штук пахотных ору­дий 94% составляли сохи, 5% - косули и лишь 1% - плуги. 96% орудий для разрых­ления земли составляли бороны-суковатки и лишь 4% - цельнометаллические и ком­бинированные бороны³⁰. Известный консерватизм крестьян в вопросе земледельческой техники объяснялся не только недостатком оборотных средств у большинства хозяев для покупки усовершенствованных орудий и машин, но и тем обстоятельством, что орудия заводского производства зачастую не отвечали местным условиям (тонкий почвенный слой, обилие валунов и гальки, мелкоконтурность полей).

Активно продолжался процесс вытеснения подсечно-огневой системы земледе­лия трехпольем. Так, если накануне реформы в Петрозаводском уезде на долю подсе­ки приходилось не менее 25% зерновых посевов, то к концу XIX в. - лишь около 6%. В целом по четырем карельским уездам Олонецкой губернии к концу столетия на подсеках размещалось всего лишь около 14% зерновых посевов³¹. По существу под­сечное земледелие стало играть роль небольшого дополнения к трехполью. Севообо­роты усовершенствованного многопольного типа в пореформенной деревне Карелии не практиковались, лишь в самом конце XIX в. они стали испытываться на земских опытных участках.

Как и в целом на Европейском Севере России, в карельском крае во второй поло-. вине XIX в. отмечалось некоторое повышение объемов зернового хозяйства. Средне­годовой посев хлебов в 1891-1900 гг. составил 84 тыс. четвертей против 74,9 тыс.

четвертей в 1861-1870 гг. (рост на 12,1%), а валовый сбор зерна - 340,4 тыс. четвер­тей против 257,6 тыс. (рост на 32,1%)³². Определенные успехи в развитии зернового хозяйства произошли как за счет расширения посевов, так и за счет некоторого повы­шения культуры земледелия: вытеснения подсеки более интенсивной системой трех­полья, улучшения удобрения полей в связи с ростом поголовья скота, применения более качественных семян за счет земских семенных ссуд, проведения мелиоративных ме­роприятий   зажиточными хозяевами и т. п.

И все же общий уровень хлебопашества оставался невысоким. По степени обеспе­ченности хлебом собственного производства край прочно занимал одно из последних мест в России. Даже в 1890-х гг. чистый среднегодовой сбор зерна в расчете на душу (с учетом городского населения) в целом по Карелии составлял только 53% к мини­мальной норме потребления, исчислявшейся в 2,25 четверти на едока. При этом уро­вень обеспеченности хлебом значительно варьировался в зависимости от агроклима­тической зоны. В южной части Карелии (Петрозаводский, Олонецкий, Пудожский уезды) он поднимался до 63 %, в средней (Повенецкий уезд) составлял 47%, а в север­ной Карелии (Кемский уезд) опускался до 31%. В то же время в среднем по Нечерно­земной зоне России чистый подушевой сбор хлебов в 1890-х гг. на 11% превышал норму потребления³³.

В неурожайные годы положение в крае становилось бедственным. В пореформен­ное время наиболее тяжелые неурожаи в Карелии отмечались в 1865, 1867, 1868, 1872, 1881, 1885 и 1891-1892 гг. В такие годы основная масса крестьян, особенно в глубин­ных районах, прибегала к употреблению хлеба из муки с примесью древесной коры или мха. В среднем на каждые 10 лет приходилось 2-3 неурожайных года. Голодные годы обычно сопровождались обострением социальной обстановки в деревне, бро­жением в среде крестьянства, ростом недоимок. Тяжелым грузом на крестьянство Карелии ложились денежные долги за выдававшиеся земством и казной в периоды неурожаев хлебные ссуды.

В силу хронического дефицита хлебов зерновое хозяйство края сохраняло отчет­ливо выраженный натурально-потребительский характер. Тем не менее в эту отрасль постепенно проникали рыночные отношения. Согласно исследованию местных зем­ских статистиков, к началу XX в. из каждых 100 крестьянских семей 7-8 прибегали к продаже зерна. Суть данного явления убедительно раскрыл один из корреспондентов местной губернской газеты, который писал: "Олонецкая губерния ежегодно нуждает­ся в привозном хлебе. Тем не менее, в каждом уезде крестьяне продают хлеб... Причем продают не только зажиточные, но и бедные. У бедняков продажа вызвана, главным образом, требованием уплаты податей после уборки и обмолота. Продажа хлеба на­носит им исключительный ущерб. Это заставляет их уже через 2-3 месяца покупать хлеб по более дорогой цене"³⁴.

При нехватке хлебов крестьяне края все активнее обращались к возделыванию картофеля. Впервые появившаяся в Карелии в конце XVIII в. и первоначально вос­принятая населением весьма настороженно, эта культура теперь пользовалась проч­ным и повсеместным признанием. Был накоплен значительный опыт выращивания картофеля, выработаны специфические приемы ухода за ним. Один из лучших знато­ков хозяйственного быта карельской деревни рубежа XIX-XX вв. учитель из д. Кимасозеро Повенецкого уезда И.В. Оленев отмечал: "Карелы - мастера разводить картофель, сеют его в борозды на полях, тщательно полют и по несколько раз в лето окучивают косулей, отчего он дает хорошие урожаи"³⁵.

В пореформенные десятилетия картофелеводство развивалось довольно быстрыми темпами. За период с 1860-х по 1890-е гг. среднегодовые посадки картофеля в Карелии возросли в 4,4 раза (с 4,2 тыс. до 18,5 тыс. четвертей), а валовый сбор - в 4,7 раза (с 18,5 тыс. до 87,1 тыс. четвертей)³⁶. И все же, по сравнению с хлебопашеством картофелеводство даже к концу XIX в. занимало скромное место в формировании продовольственных ресурсов. В 1890-х гг. чистый сбор картофеля на душу составлял в Карелии в среднем 0,3 четверти, что по пищевой ценности соответствовало только 0,1 четверти зерна. Сколько-нибудь заметного товарного значения картофелеводство также не приобрело.

Единственная ярко выраженная торговая отрасль земледелия Карелии - льно­водство, сконцентрированное в Пудожском уезде, в пореформенный период оказа­лось в кризисной ситуации. Если в начале 1860-х гг. ежегодный сбор этой культуры в уезде составлял 20-25 тыс. пудов, то к началу XX в. он сократился до 6-8 тыс. пудов³⁷. В 1907 г. купцом Н. Базегским была закрыта последняя льнотрепальня, и товарное производство льна в Пудожье практически прекратилось. Упадок отрасли объяснялся в основном двумя причинами. Во-первых, лен быстро истощал почву и в условиях края давал хорошие урожаи, главным образом, на подсеках. В результате пореформенного землеустройства, ограничившего подсечное земледелие, база для льноводства значительно сузилась. Другой причиной явилось ухудшение экономи­ческой конъюнктуры для льна в связи с широким проникновением на рынки хлопча­тобумажных тканей. Карельское льноводство, базировавшееся на дорогих привоз­ных семенах (из Псковщины) и существовавшее в менее благоприятных почвенно-климатических условиях, чем в других льноводческих районах России, не выдержало конкуренции.

Наряду с возделыванием полевых культур - хлебов, картофеля, льна - крестья­не Карелии занимались овощеводством, роль которого постепенно возрастала. Наи­более широкое распространение по-прежнему имела репа, которая высевалась как на огородах, так и на подсеках. Остальные овощи (редька, морковь, лук, брюква, свек­ла, редис, а в отдельных местностях также капуста и огурцы) выращивались только на огородных участках. По данным земской статистики начала XX в., в Пудожском и Повенецком уездах огороды имело до 30%, в Петрозаводском - до 40%, в Олонец­ком - около половины крестьянских хозяйств³⁸. Если в середине XIX в. овощи повсе­местно выращивались "только в таком количестве, которое обеспечивало потребнос­ти хозяев" и лишь эпизодически становились предметом продажи на ярмарках, то к концу столетия в некоторых селениях южной Карелии овощеводство начинает при­обретать товарное значение. Так, в с. Ялгуба (близ Петрозаводска) некоторые крес­тьяне стали выращивать репное семя на продажу. Каждый из них получал до 6 пудов семян в год, которые сбывались скупщикам, а затем развозились ими по всей Олонец­кой губернии. Одним из центров овощеводства становится с. Шуньга. Здесь на пло­дородных шунгитовых почвах многие культуры давали хорошие для условий севера урожаи. Земский агроном Н. Степанов отмечал, что Шуньга к началу XX в. стала главным поставщиком овощей для всего Повенецкого края. "За последнее время, - писал он, - крестьяне обратили внимание на огородничество, так как оно очень вы­годно... Получая чувствительный доход с огорода, крестьянин стал очень тщательно следить за возделыванием овощей и обработкой почвы"³⁹. Но подобные факты явля­лись лишь редким исключением на фоне господства натурально-потребительских тен­денций в земледелии.

В силу природных особенностей края наиболее перспективной отраслью сельско­го хозяйства должно было стать животноводство. Однако и в пореформенные годы оно продолжало играть вспомогательную, второстепенную роль. Большинство крес­тьян видело в разведении скота лишь средство для обеспечения хлебопашества тягло­вой силой и удобрением. Даже в 1912 г. во время специального земского обследова­ния около 90% опрошенных дворохозяев заявили, что содержат крупный рогатый скот в первую очередь ради получения навоза.

Развитие животноводства в решающей степени зависело от состояния кормовой базы. В составе же крестьянских наделов естественных сенокосных угодий было мало: на один двор приходилось в среднем от 3,4 до 6 десятин. Больше 90% сенокосов прихо­дилось на низкокачественные суходольные, заболоченные и лесные луга. Расширение луговой площади путем проведения трудоемких мелиоративных работ на лесных и заболоченных участках являлось делом непосильным для основной массы крестьян­ских хозяйств, особенно при отсутствии системы сельского кредита. Увеличение кор­мопроизводства за счет введения в севооборот сеяных трав на постоянной пашне сдер­живалось общинным землепользованием и крепко устоявшимися хлебопашескими традициями. Земские агрономы отмечали, что "крестьяне никак не могли взять в толк, что траву можно сеять". В силу этого посевы кормовых трав до начала XX в. практи­чески отсутствовали. Нехватку сена крестьяне стремились восполнить соломой или специально заготовленными сушеными листьями, осокой, белым мхом, мелкой ры­бой. Полностью обеспечивались сеном (с добавлением овса и хлеба во время работы) только лошади.

Заметный урон животноводству наносили эпизоотии и лесные хищники. Не про­исходило и качественных изменений в развитии животноводства. Господствовали местные породы скота с невысокими характеристиками. Коровы давали в среднем 880 л молока в год (вдвое меньше, чем в восточной Финляндии), а их убойный вес колебался в пределах 4-7 пудов. Один из авторов в конце 1880-х гг. писал: "Все до­стоинство местного скота состоит в том, что он может жить и плодиться при таком скудном содержании"⁴⁰.

И все же численность скота в пореформенный период, хотя и медленно, но росла. Так, количество лошадей в Карелии к началу XX в. по сравнению с первой половиной 1860-х гг. увеличилось на 21,7% (с 32,3 до 39,4 тыс. голов), крупного рогатого скота - на 30,2% (с 70,6 до 91,9 тыс. голов), овец - на 37,1% (с 52,5 до 72 .тыс. голов) И только поголовье свиней, разведению которых не придавалось существенного зна­чения, снизилось - с 5,4 до 4 тыс. голов⁴¹.

Постепенно животноводство втягивалось в сферу рыночных отношений, особен­но в южных уездах края, прилегающих к Онежско-Ладожскому водному пути и Пе­тербургскому тракту. Уже в середине 1870-х - начале 1880-х гг. здесь ежегодно про­давалось на убой до 2 тыс. голов крупного рогатого скота и до тысячи голов овец. В Петербург и на местные городские рынки систематически поступали творог, домаш­нее масло, сметана из крестьянских хозяйств Олонецкого, Петрозаводского и Пудож­ского уездов. По более поздним данным, относящимся к началу XX в., около 50% дворов в той или иной мере прибегали к продаже молока и молочных продуктов, а 7% - откармливали скот на продажу⁴².

На рубеже XIX-XX вв. отмечено зарождение в крае товарного маслоделия. Пер­вая маслодельня, оборудованная сепаратором, была открыта в 1899 г. крестьянином А. Никоновым в местечке Лейнаволок близ с. Типиницы Петрозаводского уезда. В 1900 г. в том же уезде начали функционировать еще две крестьянских маслодельни. Сепараторы для них приобретались при финансовой помощи земских органов. Полу­ченные на маслодельнях с помощью сепараторов первые партии сливочного масла высоких сортов - парижского, голштинского и сладкосливочного - нашли хоро­ший сбыт в Петрозаводске и Петербурге⁴³. Зарождение товарного маслоделия откры­вало новые стимулы для развития животноводства.

В условиях, когда аграрный сектор не обеспечивал необходимого минимума про­житочных средств, население деревни активно обращалось к промысловой деятель­ности. Доходы от неземледельческих занятий служили для подавляющей части крес­тьян края главным источником денежных поступлений, требовавшихся для преодоления дефицита продовольственных ресурсов, покупки промышленных изде­лий, уплаты податей и сборов. Пореформенную карельскую деревню отличала ис­ключительно высокая степень сопряженности сельскохозяйственных и промысловых занятий. По данным земской подворной переписи 1900-1902 гг., в четырех уездах Олонецкой губернии (Петрозаводский, Олонецкий, Повенецкий, Лодейнопольский) разного рода промыслами занималось до 96% крестьянских дворов.

Промысловый сектор экономики Карелии включал в себя две группы отраслей: неземледельческие занятия по месту жительства и заработки на стороне - во вне-краевом и внутрикраевом отходе. Из местных промыслов наиболее важную роль со­храняло рыболовство. При дефиците продуктов земледелия рыба служила важней­шим подспорьем в продовольствии населения, а в неурожайные годы нередко спасала от голодной смерти. Она же выступала в качестве одного из главных крестьянских товаров на местных рынках и в значительных размерах вывозилась за пределы края. Олонецкий губернатор Г.Г. Григорьев, характеризуя особенности местной хозяйствен­ной жизни, писал, что здесь "вода является такой же кормилицей, как и земля"⁴⁴.

В пореформенные годы особенно значительный подъем переживали беломорские промыслы, издавна тесно связанные с рынком. Только за последнюю четверть XIX в. число лиц, занимавшихся выловом товарной беломорской рыбы, увеличилось с 3 до' 4 тыс. человек. Среднегодовая добыча сельди за 1850-1890-е гг. поднялась с 44 до 116 тыс. пудов, наваги - с 6 до 20 тыс. пудов, семги - с 2 до 3 тыс. пудов. Беломорская рыба в летнее время вывозилась на судах в Архангельск, а поздней осенью и зимой - на подводах в Петербург, Москву, на Шунгскую ярмарку и во многие селения северных губерний. При сохранении тради­ционных приемов и способов лова рост промыслов происходил, главным образом, за счет более полного ис­пользования трудовых ресурсов по­морских семей, включая женщин и подростков, привлечения рабочей силы из сел, удаленных от мест про­мысла, а также более интенсивного использования массовых подходов рыбы к берегам. В организации бело­морских рыбных промыслов в середи­не XIX в. доминировала внутрисемей­ная и межсемейная кооперация (артели складников). Применение на­емного труда оставалось ограничен­ным и носило в основном скрытый ха­рактер (приглашение в артели так называемых "сухопайщиков"). Но к началу XX в. получает распростране­ние прямой наем рабочих за повремен­ную заработную плату.

Заметно активизировалось и озерно-речное рыболовство в рыночных целях. Если в середине 1870-х гг. численность промысловиков, занимавшихся товарным рыболовством, в целом по Оло­нецкой губернии, составляла 7 тыс. человек, то к рубежу XIX-XX вв. она достигла 9 тыс. человек. Объем продукции промысла в среднегодовом исчислении за это же время увеличился с 57,9 тыс. пудов до 73,4 тыс. пудов, или на 27%. На наиболее круп­ных озерах происходил переход от преимущественно берегового лова к промыслу в прибрежной зоне и в открытой части водоемов. Увеличивалась добыча рыбы ценных пород - лосося, палии, сига, судака, леща, имевших особенно высокий спрос на вне-краевых рынках.

Главным потребителем рыбной продукции, добываемой на внутренних водоемах Карелии, выступал петербургский рынок. Укреплению традиционных связей со сто­личным рынком способствовало становление пароходного сообщения на Онежско-Ладожском водном пути. Пароходы позволили значительно упростить и ускорить доставку свежей рыбы весенне-летнего улова из Обонежья и Присвирья. Помимо Петербурга, основными местами реализации речной и озерной рыбы являлись Шунгская ярмарка, Петрозаводск и уездные города края, приграничные районы Финлян­дии. В организации сбыта рыбной продукции как в Поморье, так и в целом по Каре­лии ведущую роль играли скупщики, главным образом из местных зажиточных крестьян и купцов. Нередко скупщики заранее кредитовали промысловиков деньга­ми или продовольствием и обязывали должников сдавать продукцию по заниженным ценам.

В отличие от рыболовства другой старинный добывающий промысел - охотни­чий - в пореформенное время переживал явный спад. Правда, численность промыс­ловиков, несмотря на некоторые колебания, поддерживалась в Карелии примерно на  одном и том же уровне - 6-7 тыс. человек в год. Однако объем добычи падал. Так, если в конце 50-х - начале 60-х гг. XIX в. в пределах Олонецкой губернии добыва­лось ежегодно от 200 до 300 тыс. звериных шкур и не менее 1,4 млн штук дичи, то на рубеже XIX-XX вв. среднегодовой размер добычи не превышал 125 тыс. шкур и 200 тыс. штук дичи⁴⁵. В Кемском уезде объем добычи зверя за период с середины XIX в. до конца столетия сократился с 30,7 до 11,7 тыс. штук, а дичи с 80 до 74 тыс. штук⁴⁶. Факт кризиса охотничьего хозяйства признавался и современниками. Олонецкий гу­бернатор М.Д. Демидов в 1898 г. в своем отчете констатировал, что данная отрасль "бесспорно находится на пути к окончательному упадку". В качестве главной причи­ны сокращения промысла источники называют оскудение запасов пушного зверя и птицы в лесах вследствие неконтролируемой, нередко хищнической добычи, а также развертывание промышленных лесозаготовок.

Как и у рыбаков, основную часть промысловой добычи у охотников приобретали представители торгового капитала - скупщики. Засилье скупщиков приводило к снижению доходов от промысловой деятельности. "Отсутствие удобных путей сооб­щения, - отмечалось в одном из обзоров Олонецкой губернии, - лишает здешнего охотника иметь непосредственное сношение с рынками, и он всецело находится в за­висимости от скупщика, который, пользуясь правом монополии, дешевит добывае­мое до последней возможности. Без преувеличения можно сказать, что благодаря эк­сплуатации скупщика в руки охотника попадает половина стоимости добываемого им продукта"⁴⁷. Пушной товар и дичь скупщики сбывали на Шунгской ярмарке, в Петербурге и Москве. Значительная часть беличьих шкурок вывозилась для обработ­ки в меховые мастерские Каргополя.

Для многих крестьян Карелии традиционной сферой приложения труда и источ­ником денежных поступлений являлось кустарное производство. По данным земско­го обследования 1900-1901 гг., этим видом деятельности в карельских уездах Оло­нецкой губернии занимались 6,9 тыс. человек. Из них 96% сочетали кустарничество с земледелием. Для 4,4 тыс. кустарные промыслы служили основным, а для 2,2 тыс. вспо­могательным источником промысловых заработков⁴⁸. Первое место по количеству кустарей (2,6 тыс. человек) занимал Петрозаводский уезд, за ним следовали Олонец­кий и Пудожский уезды (1,6 и 1,7 тыс. человек). Наименьшая численность куста­рей - 0,7 тыс. - отмечалась в Повенецком уезде. В Кемском уезде к началу XX в. кустарными промыслами занималось около 1 тыс. человек.

Из отраслей кустарной промышленности наибольшее распространение получили разнообразные производства по обработке дерева, главным образом столярный, бон­дарный, экипажный и судостроительный промыслы. Ими было занято 49% всех кус­тарей. Это объяснялось как богатыми запасами лесного сырья, так и широким рас­пространением в крестьянском хозяйстве и быту деревянного инвентаря. Около 22% кустарей края занимались обработкой волокнистых веществ, 20% - животных про­дуктов и 9% - металлов и минералов.

Столярный и бондарный промыслы были распространены по всей Карелии и не имели четкой локализации. К началу XX в. в крае насчитывалось до 400 столяров, изготовлявших, главным образом, крестьянскую мебель и оконные рамы, и около 300 бондарей, вырабатывавших разного рода деревянные сосуды. Оба промысла носили переходный характер - от ремесла к мелкотоварному производству. Изготовление изделий на заказ сочеталось с работой на вольную продажу. Обычно сбыт осуществ­ляли сами мастера на ближайших ярмарках и торжках. Столяры и бондари работали, в основном, на дому. По данным обследования за 1900-1901 гг., которое учло только 6 столярных и одну бондарную мастерскую (все - в Петрозаводском и Олонецком уездах) с 13 семейными и наемными рабочими, лучшей считалась мастерская А.Н. Гайдина в д. Реутовской Толвуйской волости Петрозаводского уезда. Сам хозя­ин прошел 40-летнюю выучку в Петербурге. С ним работало еще два родственника. Заведение специализировалось на выделке высококачественной мебели из березы с инкрустацией из ценных пород дерева. На I Всероссийской выставке кустарных изде­лий в Петербурге в 1902 г. шкаф работы А. Гайдина был удостоен серебряной медали. В этой мастерской в год производилось мебели на 1 тыс. руб., что втрое превышало средний уровень других мастерских⁴⁹.

Обследованием 1900-1901 гг. в четырех уездах Олонецкой губернии зафиксиро­вано 522 мастера экипажного дела. В Кемском уезде, по данным 1872 г., их насчиты­валось 56. В большинстве местностей дело ограничивалось изготовлением простых средств передвижения (дровни, сани, телеги), но в волостях Олонецкого и Петроза­водского уездов, прилегающих к Петербургско-Петрозаводскому тракту, существо­вало производство более сложных изделий - тарантасов, кабриолетов, крытых са­ней с пружинными сиденьями. Признанным центром промысла являлась Рыпушкальская волость Олонецкого уезда. Сосредоточенные в деревнях Улваны, Нурмойла и Саргопорог 18 специализированных мастерских с 26 семейными рабочи­ми давали 1/5 всей продукции отрасли. Тарантасы, кабриолеты и сани рыпушкальских мастеров считались лучшими в губернии. Становление промысла в волости тра­диция связывала с именем В.И. Осипова из Улван, который освоил основы дела в столице. В экипажном промысле также сочетались элементы ремесла и мелкотовар­ного производства. В д. Улваны 62% продукции изготовлялось на заказ, а 36% - на вольную продажу, в Нурмойле на рынок шло 40% изделий.

Старинный судостроительный промысел к началу XX в. сохранял свое значение только в Карельском Поморье, где парусный флот продолжал удерживать ведущее положение в морских перевозках, связанных с рыбными промыслами. В 1872 г. в Кемском уезде судостроением было занято 204, а в 1896 г. - 286 человек. Хотя объем производства в последние десятилетия XIX в. несколько сократился, он все же оста­вался значительным. Если в конце 1870-х гг. в уезде ежегодно сооружалось в сред­нем по 13 транспортных и 34 морских промысловых судна, то на рубеже XIX-XX вв., соответственно, по 8 и 28 судов. При этом старые типы мореходных судов (лодьи, кочи, раньшины) вытеснялись новыми (шхуны, клипера, яхты), обладавшими лучшим парусным вооружением и большей грузоподъемностью. По своей органи­зации поморское судостроение - сложное производство. В нем сочетались черты ремесла, мелкотоварного производства и простой капиталистической кооперации. Транспортные корабли поморы-предприниматели обычно строили для себя. Осна­стка приобреталась на рынке, а само строительство корабля велось наемной рабо­чей силой (мастер и 10-20 плотников). Промысловые суда строились на заказ или на продажу силой семейных рабочих. С развитием пароходного сообщения на Онежско-Ладожском водном пути строительство крупных озерных и речных судов здесь практически прекратилось. В 1890-х гг. сооружалось всего по 1-2 таких суд­на в год.

Среди производств по обработке волокнистых материалов наиболее значительны­ми являлись прядильно-ткацкий и соломоплетный промыслы. В Заонежье, Пудожье, в притрактовых и пригородных селах Петрозаводского и Олонецкого уездов к 1901 г. насчитывалось более 400 мастериц, изготовлявших для продажи рядно или отдельные ткацкие изделия (полотенца, половики и др.). В Заонежье и Пудожье производство ориентировалось на Шунгскую ярмарку, в Петрозаводском и Олонецком уездах - на пе­тербургский рынок и местные ярмарки и базары. Сбыт осуществлялся при посредниче­стве скупщиков. Однако из-за возраставшей конкуренции фабричной продукции этот промысел не имел серьезных перспектив развития.

Изготовление изделий из соломы - новый для Карелии промысел, возникший в пореформенный период. Он локализовывался в 46 селениях Неккульской и Рыпушкальской волостей Олонецкого уезда. Объем производства достигал значительных размеров. В 1894 г., например, в столицу было отправлено до 16 тыс. шляп и до 1,6 млн аршин полуфабриката - плетенки. Зачинателем дела считался М.В. Соко­лов-Тарасов из д. Гомаргора Неккульской волости, который в 1867 г. впервые сплел шляпу по образцу, оставленному пастухом-финном. В 1900 г. изделия из соломы М. Комиссаровой из д. Сюрьга Неккульской волости экспонировались на всемирной выставке в Париже, где получили серебряную медаль. И здесь постепенно сбыт сосре­доточивался в руках скупщиков, которые по существу отрезали самого производите­ля от рынка. Многие кустари кредитовались у скупщиков и попали от них в зависи­мость. К концу XIX в. в развитии отрасли наметился спад из-за возросшей конкуренции на петербургском рынке со стороны столичных мастерских и кустарей из других районов империи. С 1886 по 1900 г. цены на изделия из соломы упали в столице в 3 раза. И если в 1894 г. в Олонецком уезде в промысле участвовало до 1,5 тыс. человек, заработавших 2,6 тыс. руб., то в 1900 г. - только 206 человек с сум­мой заработка около 1 тыс. руб.⁵⁰

Основу производств по обработке животных продуктов составляли кожевенный и овчинно-шубный промыслы. Из-за значительных затрат на устройство специаль­ных заведений и приобретение сырья этим промыслом занимались преимущественно зажиточные крестьяне. По официальным данным, в 1870 г. в Карелии действовало 54 кожевенных заведения с 83 рабочими и суммой производства в 12,8 тыс. руб., а в 1900 г. уже 70 заведений со 103 рабочими и суммой производства в 18,7 тыс. руб. Зем­ским обследованием 1900-1901 гг. отмечено 76 заведений со 120 рабочими и суммой производства в 32,2 тыс. руб. Промысел существовал преимущественно в пригород­ной и притрактовой зоне Петрозаводского и Олонецкого уездов, где размещалось 2/3 заведений, дававших 80% всей продукции. Большинство мастерских работало на местном сырье, и лишь наиболее крупные закупали сырье в Петербурге, Тихвине и Финляндии. Кожевенный промысел относился к числу немногих кустарных произ­водств края, где применялся наемный труд. В 1900-1901 гг. наемные рабочие состав­ляли 20% к общему числу лиц, занятых в кожевенных мастерских⁵¹. Сбытом кожевен­ной продукции занимались в основном сами промышленники на сельских ярмарках, в Петрозаводске и Олонце. Из Олонецкого уезда осуществлялся также вывоз выде­ланных кож в Петербург и Финляндию. При этом владельцы крупных мастерских прибегали к скупке продукции у   мелких хозяев.

Овчинно-меховым производством также в основном занимались в Олонецком и Петрозаводском уездах, где имелось 16 специализированных мастерских с 25 работ­никами. Центром промысла являлась Неккульская волость Олонецкого уезда, в кото­рой мелкотоварное производство меховых изделий сочеталось с элементами простой капиталистической кооперации и зачатками рассеянной мануфактуры. Здесь действо­вало три овчинных заведения (6 семейных рабочих) и одна шубная мастерская с че­тырьмя наемными рабочими в д. Судалица. Владелец шубной мастерской скупал в уезде сырье и отдавал за плату на первичную переработку в овчинные заведения во­лости. Затем выделанный материал поступал в швейную мастерскую, где из него шили полушубки и пиджаки. Продукция сбывалась в Олонце и Петербурге. При такой струк­туре кустари-овчинники фактически были поставлены в положение наемных рабо­чих. Овчинно-шубные заведения Неккульской волости давали 88% всей суммы про­изводства отрасли в крае⁵².

Среди производств по обработке металлов и минералов главным оставалось куз­нечное дело. Кузнецы имелись во всех волостях, хотя и наблюдалась тенденция к со­средоточению промысла в наиболее населенных пригородных, торговых и притрактовых селах. В основном кузнечное дело сохраняло ремесленный характер. Мастер выполнял заказы потребителей - крестьян ближайшей округи. Однако проявлялись и элементы мелкотоварного производства. В Олонецком и Пудожском уездах, напри­мер, некоторые кузнецы частично работали на скупщиков, изготовляя для них мел­кие партии кос и топоров. Земским обследованием зафиксировано 6 заведений, ори­ентированных исключительно на рыночную продажу изделий. Некоторое распространение получил наемный труд. Среди лиц, работавших в кузницах, в 1900- 1901 гг. наемные рабочие составляли 6%⁵³.

Таким образом, в пореформенное время в Карелии отмечалось определенное ожив­ление крестьянской кустарной промышленности. Однако ее структурная эволюция протекала медленно. Лишь в некоторых отраслях отмечено развитое мелкотоварное производство с более или менее отчетливо выраженным подчинением торговому ка­питалу (судостроение, прядильно-ткацкий, кожевенный, овчинно-шубный промыс­лы). Наемный труд применялся в очень ограниченном объеме. Такое положение кус­тарной промышленности было обусловлено узостью местного рынка, слабостью внутрикраевых транспортных связей, трудностью выхода кустарных изделий на бли­жайшие крупные рынки (Петербургский район, центр России, Финляндия), где в по­реформенные десятилетия уже господствовала фабрично-заводская продукция.

Еще со второй половины XVIII в. крестьянское население Карелии начало втяги­ваться в сферу отхожих промыслов. Реформа 1861 г. дала мощный импульс к дальней­шему развитию отходничества. Численность крестьян-отходников во второй поло­вине XIX в. увеличивалась значительными темпами. Если в 1866 г. в четырех уездах Олонецкой губернии крестьянам было выдано 9,3 тыс. паспортов на право отлучки, то в 1900 г. - 20,6 тыс., или в 2,2 раза больше. В Кемском уезде, по данным за 1866 и 1900 гг., количество выданных паспортов увеличилось с 1,6 до 4,7 тыс., или почти втрое⁵⁴. Эти данные следует считать заниженными: многие крестьяне занимались отхожими лесными работами в пределах своих уездов и поэтому паспортов зачастую не приобретали.

Рост отходничества внес значительные изменения в структуру промысловой дея­тельности крестьянства. К концу XIX в. отходничество по существу оттеснило на вто­рой план традиционные для края виды неземледельческих занятий. Согласно офици­альной статистике, от разных видов отхожих промыслов население четырех уездов Олонецкой губернии получило в 1899 г. 702,2 тыс. руб. валового дохода (71%), тогда как от местных промыслов только 282,3 тыс. руб. (29%)⁵⁵. Происходили и качествен­ные изменения в отходничестве. Прежде всего это выражалось в удлинении сроков отлучек из деревни на отхожие промыслы. Так, если в 1873 г. 67% паспортов и биле­тов было выдано на срок 6 и менее месяцев, годовых - 33%, а на срок больше года не выдано ни одного паспорта, то в 1900 г. число полугодовых и других кратковремен­ных свидетельств снизилось до 22%, а годовых - возросло до 77,5%. Было выдано также 102 пятилетних паспорта (0,5%)⁵⁶. Рост долгосрочного отхода свидетельство­вал о все более растущем отрыве крестьянства края от земледелия.

Отхожие промыслы подразделялись на ближние - внутрикраевые и дальние - внекраевые. Преобладал ближний отход (84% всех отходников). Из внутрикраевых отхожих промыслов главную роль играли работы на лесозаготовках, получивших в пореформенное время большое развитие. Если в 1860-х гг. на сплав и лесозаготовки ежегодно нанималось до 6,5 тыс. крестьян, то к концу XIX в. - 25 тыс., то есть почти в четыре раза больше. К началу XX в. лесозаготовители составляли примерно 2/3 всех крестьян-отходников. По земской подворной переписи 1900-1902 гг., в Петрозавод­ском уезде из каждых 100 семей, участвовавших в промыслах, лесным делом занима­лось 36, а в Повенецком уезде - 49 семей. Лесные промыслы, будучи наиболее до­ступным для основной массы крестьян края видом заработка, заняли ведущее место в структуре денежных доходов сельского населения. В 1899 г. они обеспечили крестья­нам 40% суммарного промыслового дохода, оцененного в 983,6 тыс. руб. В Кемском уезде этот показатель составил почти 50%⁵⁷.

Заметное место во внутрикраевых отхожих промыслах занимали также извоз и обслуживание судоходных путей (погрузочно-разгрузочные работы на пристанях, наем в матросы, лоцманство). Всего в сфере транспорта в четырех уездах Олонецкой губернии в 1899 г. было занято около 7 тыс. отходников, на долю которых пришлось 13%   суммарного заработка от промысловых занятий.

Отрыв сельского населения от земледелия особенно усиливался в связи с развити­ем внекраевых отхожих промыслов, связанных, как правило, с наиболее длительны­ми отлучками из мест постоянного жительства. Ведущая роль здесь принадлежала строительным рабочим. Большинство кадров квалифицированных отходников-стро­ителей поставлял Петрозаводский уезд, который имел самые давние и тесные связи с центральными районами страны. В 1880-90-х гг. отсюда ежегодно уходило на зара­ботки от одной до двух тысяч плотников, столяров и паркетчиков, около тысячи ка­менотесов и камнеобработчиков, свыше 500 стекольщиков. Сложилась определенная специализация по профессиям отдельных местностей. Так, основную массу столя­ров, плотников и паркетчиков поставляли Великогубская и Толвуйская волости, сте­кольщиков - Ладвинская волость, каменотесов - Шелтозерская волость. Интерес­но, что при глубоко укоренившихся традициях отхода ладвинские стекольщики и шелтозерские каменотесы выработали даже свой особый язык, облегчавший при ар­тельном найме ведение переговоров с подрядчиками. По нескольку сотен столяров и стекольщиков давали также Олонецкий и Повенецкий уезды, печников и стекольщи­ков - Пудожский уезд⁵⁸. Из всех уездов имел место отход неквалифицированной ра­бочей силы на землекопные работы, особенно активизировавшийся в период рекон­струкции Мариинской водной системы и строительства железной дороги Вологда-Архангельск (конец 1880-х- середина 1890-х гг.).

Существенных размеров достиг ремесленный отход. По земским данным, в 1900 г., например, из четырех уездов за пределы Олонецкой губернии отправилось свыше 400 портных, 300 сапожников и 56 шапочников⁵⁹. Заработки ремесленников в отходе были существенно выше, нежели в родных местах. Наиболее удачливые и пред­приимчивые могли даже разбогатеть и стать хозяевами собственных заведений, пользо­вавшихся подчас широкой известностью. Так, выходец из д. Кинелахта Олонецкого уезда карел Василий Богданов приобрел в столице репутацию лучшего портного императорского дома. Он был награжден за мастерство Александром II серебряной и золотой медалями. В. Богданов оказывал благотворительную помощь престарелым землякам, школам   и церквам родных мест⁶⁰.

Некоторая часть отходников из Карелии уходила работать на лесопильные, металлообрабатывающие, текстильные и кирпичные предприятия Петербурга и Петер­бургской губернии, Архангельска, Финляндии. Они постепенно вливались в ряды фабрично-заводского пролетариата этих районов. Земскими статистиками в 1900 г. в числе крестьян-кустарей Олонецкой губернии были учтены 113 слесарей и литейщи­ков, работавших на заводах столицы⁶¹.

В Поморье ключевую роль в экономике сохранял традиционный для здешних мест вид внекраевого отхода - рыбные промыслы на Мурманском побережье. В порефор­менные десятилетия на весенне-летнюю путину на Мурман ежегодно уходило 2-2,5 тыс. человек. Основная часть отходников являлась наемными работниками у зажи­точных крестьян - владельцев судов и снастей. До конца 1890-х гг. ведущей формой найма оставался кабальный покрут, сменившийся затем вольнонаемным трудом.

Основным местом, куда направлялись отходники в поисках заработка, был Петербург. Олонецкая губернская газета еще в 1860-х гг. отмечала, что "близость к Пе­тербургу очень благоприятна для отхожих промышленников - крестьян нашей гу­бернии", в столице "вы везде можете встретить олончанина"⁶². Среди других мест отхода наиболее часто в источниках упоминаются Финляндия, Архангельск, Новго­родская, Псковская губернии и Прибалтика. В росте отхожих промыслов особенно наглядно проявлялся процесс втягивания карельской деревни в орбиту капиталисти­ческого развития.