Экспансия Руси: данническая зависимость Севера

По представлениям современников-викингов, государство "конунга Гардов" (ве­ликого князя Руси) начиналось на северо-западе с "Кирьяларботнар" ("Карельских заливов"), то есть с прибалтийско-финских земель на Карельском перешейке⁴⁵. Роль государственного центра Верхней Руси поначалу играла Ладога - самый первый город славян на Севере. Отсюда варяжские, славянские и чудские (прибалтийско-финские) дружины князя Олега уходили на завоевание Киева и в походы на Константинополь. Но со второй половины X в. главным политическим и военным оплотом Древнерус­ского государства на Севере стал Новгород - место пребывания наместников вели­ких князей Киевских.

Тем не менее, полиэтничная Ладога сохранила за собой некоторую автономию. Дело в том, что там селились имевшие большой вес на Севере варяги, а в 1020 г. вели­кий князь Ярослав Мудрый отдал город своей жене шведской принцессе Ингигерд, и в течение примерно полустолетия им управляли ее шведские ярлы - наместники. С последней четверти XI в. в Ладоге вновь утвердилась прямая власть Новгорода.

Ладога (по-шведски - Альдейгьюборг) являлась центром обширного "ярлства". Оно включало не только местность около самого города, но и Кирьялаланд (страну карелов) на западе и Алаборг (центр веси в Посвирье или на Олонецкой равнине) на востоке⁴⁶. В 1032 г. новгородец Улеб (возможно, Ульв - сын первого ярла Ладоги Рёгнвальда) совершил длительный поход в Биармию к "Железным воротам" (на р. Сысолу, в 80 км южнее современного г. Сыктывкара). Так начиналось новгородс­кое освоение Севера.

Первичная колонизация являлась экспансией (территориальным расширением) Руси на Север. Она проводилась главным образом с целью подчинения северных народов для сбора налогов пушниной. Эту особенность подметил ливонский хронист: "Есть обычай у королей русских, покорив какой-либо народ, заботиться не об обращении его в христианскую веру, а о сборе дани и денег" ("Хроника Ливонии", 1220-е гг).

Действительно, Новгород осуществлял колонизацию северных земель без реши­тельной ломки традиционных уклада жизни и племенной организации местных наро­дов. Правящие круги Руси опирались на Севере на племенных старейшин. Родоплеменная знать получала покровительство русских властей. Ее высокий социальный статус среди соплеменников поддерживался также участием в организации выгодно­го торгового обмена, прежде всего все той же пушниной, какой платили налоги рядо­вые общинники. Такая стратегия позволяла Новгороду обходиться на Севере без до­рогостоящего строительства крепостей с многочисленными гарнизонами⁴⁷. Формирование карелов, вепсов и других северных народов в условиях русской госу­дарственности тоже свидетельствует о сравнительно мирном и безболезненном вхож­дении их в политическую орбиту Руси.

Новгородцы продвигались по уже освоенным северянами водным торгово-промысловым путям с волоками (короткими сухопутными перемычками между бассей­нами рек, по которым перетаскивали ладьи). В Карелии самым знаменитым являлся Кенский волок - из притока Водлы р. Черевы в приток р. Онеги, открывавший и веси, и русским богатства Двинской земли - Заволочья. Однако освоение северных территорий не обходилось без жертв. Так, в 1078/79 г. "за Волоком" был убит князь Елеб. Поэтому данники (сборщики дани) выезжали в далекий путь с дружиной. К XIII в. через Двину новгородские данники добрались до южного берега Кольского полуострова - саамской земли "Тарья" - и наложили дань на саами. Соответствен­но возникла волость Тре (Тирь) Новгородского государства, которая включала Лап­ландию и, видимо, северную Карелию, где также проживали саами. Терские данники принадлежали к знати Новгорода⁴⁸.

На Белом море новгородцы столкнулись с норвежцами. Конкуренция между ними из-за пушнины привела к прекращению торгово-разбойничьих поездок потомков викингов в Биармию. «Сага о короле Хаконе, сыне Хакона» относит последнюю такую экспедицию норвежцев к 1222 г. К тому времени на беломорском побережье уже существовали русские колонии, успешно торговавшие с саами⁴⁹.

Учреждение налогообложения как главной цели государственного освоения Се­вера подтверждается и преданием заонежан об их дани "князю Юрику". Якобы князь решил: "Под Новгород подберу их и положу на них - половину беличья хвоста в дар с их брать; потом через малое время положу пол шкуры беличьей, а тут и шкуру це­лую, и далее, и более"⁵⁰.

Дар в качестве подати отражает способ налогообложения и его структуру. В Древ­ней Руси налоги с народов, чьи земли напрямую входили в государство, собирались с помощью полюдья - ежегодных объездов князем подвластных ему земель. В отдален­ных областях такие сборы осуществляли княжеские уполномоченные. При этом насе­ление обязывалось содержать их за свой счет. Обеспечение чиновников и называлось даром, а их осенние выезды за сбором налогов - «осенним полюдьем даровьним". Таким образом, дар - это не главный государственный налог-дань, а форма подати при его изъятии.

Сохраненная заонежским преданием память о даре отмечает новый важный этап государственного становления Карелии. С XII-XIII вв. Корела попадает в прочную вассальную зависимость от Новгорода, а вепсское Обонежье включается в основную территорию будущего княжеского домена-кормления в Новгородском государстве. Заонежье осваивалось древневепсским населением из Посвирья, полюдье же в облас­ти Свири документально подтверждается берестяной грамотой XII-XIII вв. Среди обрывков текста ясно читается: "... в полюдие семо м... по Паше ..."⁵¹.