Этносоциальное становление корелы и веси

Этногенез отдельных групп прибалто-финнов занял вторую половину I - пер­вую половину II тысячелетий. К IX-X вв. главными этническими образованиями к северу от славянских Приильменья и Верхнего Поволжья являлись чудь и весь. Воз­можно, они стали обособляться в племенные группы с собственным "этническим ли­цом" уже к середине V в. Во всяком случае, в готской истории Иордана "О происхож­дении и деяниях гетов" содержится любопытный сюжет о границах державы Германариха, в котором перечислены народы, якобы им покоренные. Чтение этого латинского отрывка ("domaerat Golthescytha Thiudos Inaunxis, Vasmabroncas, Merens, Mordens Imniscaris...") в размере поэтически организованной традиционной готской эпической "висы" (то есть так, как он должен был звучать по-готски) означает: "По­корил Гольтескифов: Чудь в Aunxis, Весь в Abroncas, Мерю, Мордву в Мещёре..." (так как "in"="im" - предлог "в")¹.

Важнейшим фактором дальнейшего становления обоих этносов явилась их бли­зость и политическая зависимость от Древнерусского государства. В середине IX в.чудь и весь состояли в раннегосударственном политическом объединении - конфеде­рации со славянами; вместе они изгнали со своих земель - Верхней Руси - шведских ^викингов (850-е гг.), а в 862 г. для защиты от вторжений с запада призвали враждеб­ного свеям ютландского конунга Рюрика (Hroerekr) "с его домом и верным воинством" (sine hus" и "tru vaering" скандинавских саг, то есть с его легендарными "братьями" Синеусом  и Трувором)

Наличие варяжского элемента среди славянского и прибалтийско-финского населения южного Приладожья и Межозерья хорошо согласуется и с археологическими находками в Старой Ладоге - изначальном, до постройки Новгорода, ремесленно-торговом и политическом центре Верхней Руси VIII-IX вв., - и с сообщением рус­ских летописей о том, что весь являлась первонасельником в Белоозере, а варяги там - лишь "находники". По некоторым летописным данным, к X-XI вв. чудь прожи­вала в основном к западу от веси².

С XII в. известна народность корела, которая возникла в результате сложного межэтнического синтеза на землях Карельского перешейка и северо-западного При­ладожья, а также заняла область Саво и северную половину Финляндии. Межозерье, в том числе Посвирье, стало родиной современных вепсов. Видимо, ядром древних карелов выступили "чудские" (западные) группы прибалто-финнов, а вепсов - лето­писная весь. На Карельском перешейке топонимика сохранила следы пребывания и прибалто-финнов из Эстонии и Финляндии, а на Заонежском полуострове - вепсов и карелов.

Корела проникала и далее на север. В древнейших "Истории Норвегии" и исланд­ских сагах повествуется о плаваниях норвежских викингов в Финнмарк {финнами нор­вежцы называли саами) и Биармию, предположительно связанную с областью в устье Двины и с югом Кольского полуострова. "История" и саги отметили наличие там среди жителей древних карелов, которых называли kirjalar (кирьялы). По одной из версий, этноним отразил раннюю форму самоназвания древнекарельской народно­сти, восходившую к балтийскому girja, garja - "гора"³.

Этническое и социальное развитие северных народов опиралось на крупные из­менения в экономике. На рубеже тысячелетий Карелия оказалась вовлеченной в ор­биту так называемой циркумбалтийской торговли. Дело в том, что в конце VIII - первой половине XI в. на берегах Балтики и Ладожского озера встретились два вели­ких торговых потока: с юга, из мусульманских стран, и с запада, из пределов Франк­ской империи. Активно включился в торговлю и север. Скандинавы и славяне высту­пили посредниками между востоком и западом, а прибалтийско-финские племена и отчасти саами снабжали циркумбалтийский рынок ценной пушниной - мехом собо­ля, горностая, черно-бурой лисицы, бобра, куницы, белки⁴. Погоня за пушным това­ром и заставила прибалто-финнов осваивать северные земли. Археологи открыли кратковременные поселения-стоянки этих охотников и рыболовов с керамикой приладожского типа на северном берегу Онежского озера, на Водлозере и Сямозере, а также в устье р. Выг.

Быт добытчиков был прост. Жилищами служили легкие каркасные постройки с очагом по центру. В устье Суны и на озере Муромском найдены два поселения со следами железоделательных горнов. Здесь изготовлялись железные ножи и наконеч­ники копий, а также лепная (сделанная без применения гончарного круга) керамика. Другие вещи: стеклянные бусы, металлические украшения - являлись привозными, бытовавшими на Европейском Севере на рубеже I и II тысячелетий. На поселении в Чёлмужах обнаружены остатки дома из бревен с печью-каменкой. К поселку примы­кали могилы - "домики мертвых" - с высокими насыпными курганами. По своему облику и погребальному инвентарю захоронения близки могилам веси на реках Суде и Мологе в Белозерье. Видимо, данный важный пункт на промыслово-торговом пути из Онежского озера к Белому морю заняла группа судско-моложской веси. Другая часть веси - из района р. Оять в Посвирье - тогда же, на рубеже I-II тысячелетий, оставила курганный могильник у Кокорино в Уницкой губе на Заонежском полу­острове⁵ .

Наиболее устойчивые раннесредневековые связи посвирской веси с землями Ка­релии зафиксированы на Олонецкой равнине и по восточному побережью Ладожско­го озера: от района Обжи на юге до рек Видлицы и Тулоксы на севере. Олонецкие земли непосредственно примыкали к древнему свирскому ареалу обитания веси по рекам Сяси, Паше и Ояти. Поэтому олонецко-видлицко-тулокские курганы (а посе­лений веси, кроме Сясьского городища, не обнаружено и в Посвирье) наиболее близ­ки по типам и времени погребений курганам юго-восточного Приладожья. Видимо, Олонецкая равнина также входила в основной ареал расселения древневепсской народности⁶.

Западная половина Карелии, как и северная часть современной Финляндии, ока­залась в сфере карельской торгово-промысловой колонизации. Туда пролегали удоб­ные водные пути, идущие по Вуоксе и из района Сортавалы в Сайменские озера и далее в Приботнию и саамскую тундру. Вдоль этих трасс найдены серебряные вещи, сходные с ювелирными украшениями Приладожья. Саамские и карельские предания также повествуют о ранних торговых связях и стычках из-за пушнины саами и карелов.

Весьма патриархальные способы торговли карельских ватаг с саами запечатлены в карельских преданиях. Первым делом обе стороны заключали перемирие и опреде­ляли место, где должен происходить торг, и объявляли его священным. Затем огова­ривали срок, на который заключалось торговое перемирие, и обменивались заложниками для гарантий его соблюдения. Кроме того, саами, верные обычаю гостеприим­ного гетеризма, присылали в стан карелов своих женщин. (Между прочим, древней­ший из русско-норвежских договоров о границе 1320-х гг. имел в виду не только собственно "финнов" - саами, но и "полукарелов или полуфиннов, у которых мате­ри были финки".)⁷ Саги описывают точно такой же порядок торга норвежцев с каре­лами в Биармии - кроме обычая гостеприимного гетеризма, не свойственного карелам.

К рубежу I и II тысячелетий относятся и большинство монетных кладов летопис­ных веси и корелы. Наиболее богатые из них, до десяти тысяч монет из Западной Европы и мусульманских стран, найдены на р. Свири и на западном побережье Ладо­ги, то есть на основных землях их проживания. На периферии расселения, по западно­му и северному берегам Онежского озера (у Петрозаводска, Сандала и Падмозера), обнаружены менее значительные по количеству монет клады. Само их наличие гово­рит о том, что деньги на север поступали не в качестве средства обращения с твердой стоимостью, а как металл для неэквивалентного обмена с поставщиками пушнины. Кладами монет и серебряных вещей отмечены и конечные пункты торговых поездок карелов в саамской тундре: саами жертвовали серебро своим духам и поэтому остав­ляли его в святилищах⁸.

Многочисленные клады отмечают начало процесса социального расслоения в среде корелы и веси при переходе от первобытно-общинного строя к классовому. Древней­шие свидетельства тому находим и в рунах эпоса "Калевала". Общество, изображен­ное в рунах, жило в условиях родового строя, в котором уже возникло имуществен­ное неравенство, существовали богатые и бедные. В рунах упоминаются рабы и главный путь их приобретения - войны. Калевальская традиция не без основания приписывает появление рабов и войн "злому железу", из которого производятся мечи, и противопоставляет его "доброй кости", сопряженной по времени бытования с иде­ализированно нарисованными порядками родоплеменных отношений.

Именно с IX-X вв. в Приневье и Посвирье, в южной Карелии наступает настоя­щий "железный век": в повседневный трудовой быт входят орудия из железа местно­го производства. Одновременно в недрах прибалтийско-финских племен вызревало социальное неравенство, имущественное выделение племенной верхушки. У корелы таковой являлись налиты (пока еще выборные старейшины племенных сообществ) и куннингасы - очевидно, предводители карельских торгово-промысловых и военных ватаг⁹.

О вызревании социального неравенства свидетельствуют и материалы раскопок могильников Карельского перешейка, юго-восточного Приладожья и Олонецкой равнины. Погребения веси и корелы не отличались стандартным набором вещей и украшений: среди них имеются могилы как с богатым погребальным инвентарем, так и бедные захоронения с минимумом необходимых вещей. Отчетливо это проявляется в женских могилах при обряде трупоположения. При инсгумации (сожжении) покой­ника в некоторых могилах, особенно там, где наличествуют элементы скандинавско­го обряда захоронений, вместе с пеплом под курганную насыпь попадали и богатое оружие, в том числе мечи, и человеческие черепа (по всей видимости, останки умерщ­вленных рабов), и разнообразные ювелирные украшения и утварь.

Могилы варяжского типа на восточном побережье Ладожского озера не случай­ны. Исследователи обратили внимание на сообщения летописей и скандинавских саг о колбягах - кюлъфингах. В "Правде Русской" 1015 г. варяги и колбяги всегда следу­ют парой: они принадлежат к знатным воинам. "Сага об Эгиле" утверждала, что кюльфинги совершали длительные путешествия на север к саами, где занимались торгов­лей, "а кое-где - и грабежами", являясь конкурентами и карелам, и викингам из Нор­вегии. Хотя саами и не сохранили в своем языке имени "колбяги", но их фольклору хорошо известна "чудь" в качестве именно таких торговцев-добытчиков. По автори­тетному мнению скандинавистов, колбяги являлись этносоциальной группой Верх­ней Руси, возникшей в результате связей верхушки чуди и веси и пришлых скандинав­ских воинов; их занятием служила торгово-посредническая и промысловая деятельность и грабежи¹⁰.

Встреча вепсской и карельской волн колонизации произошла на Заонежском по­луострове, о чем свидетельствует его топонимика. Такой же пограничной зоной ока­зались районы восточного побережья Ладоги и Сямозеро. Тут наблюдается посте­пенное сближение черт археологических культур веси и корелы. А в будущем, к XVII-XVIII вв., на широкой полосе Онежско-Ладожского межозерья возникнут са­мостоятельные этнические группы карелов-ливвиков и карелов-людиков - потом­ков карельских и вепсских переселенцев.

XI-XII вв. принесли дальнейшие существенные изменения в жизнь населения Карелии. Промыслово-торговые поселки исчезают. Причина - свертывание циркум-балтийской торговли и экспансия (расширение территории) Древнерусского государ­ства на север. После разгрома Хазарского каганата киевским князем Святославом Игоревичем и укрепления Руси роль главного торгового пути Восточной Европы пе­реходит от Волги к Днепру и Волхову, всецело находившимся в руках киевской дина­стии Рюриковичей. Одновременно произошло изменение ее взаимоотношений с викингами: отныне варяги нанимались на службу князьям и относительно самостоятельную силу представляли лишь на северной окраине. Ладога, бывшая доселе выда­ющимся административно-политическим и экономическим центром Севера, уступи­ла свое влияние Новгороду, в котором господствовали великокняжеская власть и местная славянская знать - бояре.

Экспансия Руси означала прямое или косвенное включение живших на Севере народов в орбиту русской государственности, прежде всего в сфере налогообложе­ния. Так начиналась русская колонизация Севера. Социально-экономически экспан­сия выражалась, во-первых, в интенсивном заимствовании северными народами хо­зяйственно-бытовых и культурных достижений русско-славянского мира, а во-вторых, в заселении русскими северных земель. Но приход русских на север не привел к угасанию этногенеза проживавших тут финно-угров.

Новый этап в развитии Карелии выявляется при анализе материалов курганов веси. В XI в. в Приладожье появились русские жители и завязались тесные связи веси с Новгородом, из которого она получала множество ремесленных изделий и познако­милась со многими русскими технологиями их производства. Тогда же из обихода (по крайней мере, из погребального инвентаря) почти исчезли привозные западные и восточные вещи, но увеличилось число предметов собственной и более широкой фин­но-угорской принадлежности. Все это означало резкую переориентацию восточно-приладожского общества на славянский мир, объединивший в сфере своей государ­ственности многие финно-угорские народности.

Естественно, на территории Карельского перешейка связи с западом продолжа­лись. Но, как и на восточном берегу Ладоги, с начала II тысячелетия и здесь появи­лись ювелирные изделия русской выделки. Северные торговые трассы корелы также отмечены находками подобных вещей из Новгорода, в том числе и в саамских кла­дах в Куусамо и Куолаярви. Тогда же у еще достаточно не однородного этнически населения западного побережья Ладоги создавался ряд оригинальных типов изделий собственного производства: фибулы (застежки плащей и платьев), спиральные перст­ни; среди них встречались украшения, весьма схожие с изделиями этнически опреде­лившейся корелы XII-XIV вв., что говорит о продолжении генезиса древнекарельской народности".