Вассалитет Карельской земли и противодействие шведской агрессии

Утвердив полный суверенитет Новгорода над Ладогой, князья-наместники при­брали к рукам и налоги с корелы. "Сага о короле Хаконе, сыне Хакона" (1277 г.) свидетельствует, что карелы издавна выплачивали дань "конунгу Хольмгардов" (нов­городскому князю). Древнейшей единицей налогообложения служил лук - мера по­датей, существовавшая по всему новгородскому Северу.

Лук - главное оружие охоты на пушного зверя. А лук как единица налогообло­жения отражал физическую возможность охотника добыть пушнину и выплатить со­ответствующую подать. Именно в таком смысле употреблен данный термин в стро­ках русско-норвежского договора о границе середины XIII в.: "...Брать... не более пяти серых шкурок с каждого лука". О том, что луковое налогообложение было уста­новлено на землях карелов, говорит и факт сохранения этой меры податей в карель­ских районах Саволакса и Западной Карелии Шведского королевства (то есть после передачи ему этих земель по Ореховецкому новгородско-шведскому миру 1323 г.). Тут луком-налогоплательщиком ("jousi") назывался каждый взрослый мужчина-кре­стьянин, способный владеть луком-оружием⁶².

Луковое налогообложение также сохранялось во всей Задней Кореле и в Лопских погостах (северной половине русской Карелии) еще в XVI в. К одному луку прирав­нивали хозяйство взрослого мужчины - главы семьи (или вдовы). Действительно, мало поддававшаяся точному учету хозяйственная деятельность на обширной терри­тории препятствовала применению более строгой новгородской налоговой единицы обжы, связанной с ведением пашенного земледелия и домашнего животноводства непосредственно в пределах деревни и ее ближайших окрестностей. Тем не менее, в XV в. обежный счет налогам существовал уже повсюду в Передней Кореле⁶³. Но соци­ально-экономические успехи ее жителей в немалой степени зависели от эволюции си­стемы управления.

В XI-XIII вв. Карельский перешеек и западное Приладожье не входили прямо в основную территорию Новгородской земли. Отношения этнически определявшихся корелы и ижоры с Новгородом являлись, видимо, союзнически-конфедеративными. Так, "Слово о погибели Русской земли" (середина XIII в.), перечислив пограничные с русскими княжествами народы, назвала и карелов: "...от немець до корелы, от коре­лы до Устьюга...". Договор Новгорода с ганзейскими Готским берегом и Любеком (1259-1263 гг.) слагал с новгородцев ответственность за безопасность ганзейских купцов в земле карелов⁶⁴. Знаком новгородского присутствия служила дань, а союз­ные связи диктовались сложной военно-политической обстановкой в Балтийском регионе Европы и совпадением интересов Новгорода и карелов на Севере.

Первые века II тысячелетия характеризовались активной экспансией государств Северной Европы. В частности, Новгород осваивал не только приполярные простран­ства, но и территорию, которую ныне занимает Финляндия. С запада, навстречу нов­городцам, шел поток шведской экспансии. Новгород наложил дань на корелу и финнскую народность емь (hame), а шведы в 1140-е гг. вторглись на юго-запад Финляндии и в результате крестового похода покорили другую финскую народность сумь (suomi). Они же в середине XIII в. совершили крестоносное завоевание еми, что вызвало актив­ное противоборство Новгорода. Неудовлетворившись достигнутым, в конце XIII в. Швеция выступила военной мощью на земли корелы и ижоры.

У народности корелы завершался переход от первобытного общества к классово­му. Уже на стадии военной демократии особое место занимала война, участием в ко­торой добывалось богатство и повышался социальный статус общинника. Жизнь в неспокойном пограничье, между двумя соперничавшими государствами, приводила к быстрому вовлечению корелы в орбиту внешней и военной политики Новгорода. То же самое можно сказать и о еми, с той лишь разницей, что в конечном итоге она выбрала сторону Швеции. Условная граница между двумя народами проходила по линии: р. Кюмийоки - Настола - Хейнола - Миккели⁶⁵. Будучи втянутыми в госу­дарственную политику обеих держав, корела и емь стали враждовать, что еще более осложняло военно-политическую обстановку.

Впервые русские летописи сообщили о Кореле под 1143 г., когда ее воины совер­шили морской набег по Финскому заливу на земли еми. В предыдущий 1142 г. емь напала на Приладожье, а шведы совершили неудачное нападение на торговые кораб­ли новгородцев. Очевидна взаимосвязь этих событий. Но вскоре, в 1149/50 г. карелы приняли активное участие уже и во внутренних делах Руси: на стороне Новгорода вместе с его войсками и псковичами они выступили "за обиду новгородскую" против суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукова⁶⁶.

Между тем обстановка на Балтике продолжала накаляться. В 1155 г. шведы заво­евали сумь, построив на месте новгородской торговой фактории крепость Або (Тур­ку). В 1164 г. шведы на 55 судах-шнеках подошли к г. Ладоге и осадили его крепость. Не сумев взять ее, они отступили на земли веси, но на р. Вороной были разбиты нов­городским князем Святославом. Вскоре в Финляндии появился шведский епископ-миссионер Рудольф - глава местной государственной администрации. В ответ в 1178 г. Новгород направил корелу к Або, и епископ был убит.

Следующим убитым карелами шведским "князем церкви" оказался архиепископ Упсальский Ион. Это произошло в 1187 г. во время беспрецедентного нападения ко­релы на политический и торговый центр Швеции Сигтуну на озере Мелар. Город полностью сгорел, карелы возвратились с богатой добычей.

Несомненно, за дерзким налетом стоял Новгород, карелы же выступали его прямыми представителями и союзниками в сфере внешней политики. Новгородские боя­ре имели свой интерес на Балтике - им нужен был доходный торговый путь без посредников в ганзейскую Германию, с безопасными стоянками на южном побережье Финляндии, путь, которым шведы, в свою очередь, стремились овладеть и стать по­средниками между Новгородом и Ганзой⁶⁷.

Осложнение обстановки заставило Новгород более решительно проявить свое присутствие в землях пограничной Корелы. С этой целью в 1227 г. было проведено массовое крещение карелов. Вероятно, примерно тогда же произошло крещение по православному обряду и других данников Новгорода - еми. Ранее Новгород крес­тил часть эстонцев (1208 г.). Идею сочетания светской власти с христианизацией Нов­город мог позаимствовать у своих соседей - немецких рыцарей в Прибалтике. Но русское крещение проводилось в более мягкой форме. Археологи находят, что при­сутствие христианских вещей и украшений (нательных крестиков, карельских фибул с выгравированным крестом и подвесок в виде креста) в захоронениях корелы наблю­дается именно с этого времени, но ориентировка могил по сторонам света и некото­рый погребальный инвентарь продолжали древние традиции местного населения.

Карелов крестили при новгородском князе Ярославе Всеволодовиче, что отражено на страницах летописи и подчеркивает тем самым государственный,, политический характер крещения. Крестилось большинство карелов, видимо, проживавших на Ка­рельском перешейке и по границе с емью, вплоть до области Саво (Саволакс, Савилахти)⁶⁸.

Крещение означало и скорое появление на землях корелы структуры погостов. По новгородскому государственному обычаю церкви стояли в центрах погостов - сельских судебно-фискальных округов. Процесс создания внутреннего администра­тивно-территориального деления уже к концу века имел успех. Известно, что на ру­беже XIII-XIV вв. существовали три погоста в западной, порубежной части Корелы: Яяски, Эюряпяя и Савилахти, границы которых были четко определены; Ореховец-кий мирный договор 1323 г. впервые указал и официальное название новой административной области Новгородского государства - Корельская земля. Не состав­ляя ни одну из девяти областных тысяч, земля корелы напрямую вошла в состав "всей волости Новгородской" (1270/71 г.), так же как Псковская и Двинская земли, Вели­кие Луки, Торжок и Волок Дамский⁶⁹.

Все не входившие в структуру тьмы земли имели собственные феодальные корпо­рации. И напротив, в областях-тысячах, как и в самом Новгороде, первые роли игра­ло сильнейшее новгородское боярство. Выявляется четкий критерий административ­ного разделения на тысячи и окраинные земли: в тысячах единолично заправляли бояре Новгорода, а на окраинах они делили власть с местной феодально-вотчинной арис­тократией. Принадлежность Корельской земли ко второй группе административных единиц еще раз доказывает наличие у карелов своих влиятельных феодалов. Феода­лизация же веси не достигла таких вершин, и Обонежье составляло одну из тысяч.

Передняя Корела, с центром в г. Кореле, насчитывала три погоста: Воскресенский Городенский, Михайловский Сакульский и Васильевский Ровдужский. Задняя Коре­ла объединяла четыре погоста: к северу от Вуоксы лежали земли Богородицкого Кирьяжского погоста, за ним располагался Никольский Сердовольский, еще к северу - Ильинский Иломанский, а к востоку - Воскресенский Соломенский погосты.

Между XIII и XV вв. состав и количество погостов менялись. Так, в одной из берестяных грамот рубежа XIV-XV вв. и в летописи за 1396/97 г. упомянуты Кирь-яжский ("Кюрьескыи") и Кюлолакшский ("Кюлоласкыи") погосты и говорится о на­падении на них шведов, сжегших там одну церковь. Между тем, в Писцовой книге Корельского уезда 1500 г. назван Кирьяжский погост с церковью св. Николая, а де­ревни в Кюлолакше (без своей церкви) входили уже в его состав⁷⁰.

В XIV-XV в. происходило разграничение на погосты и в северной половине Ко­рельской земли - бассейнах рек Чирка-Кемь, Кемь и на Карельском берегу Белого моря. Местные владения "пяти родов корельских детей" постепенно приобретали вид, схожий с землями Задней Корелы. Одно из первых известных описаний этой террито­рии относится к 1597 г. Тогда группа северокарельских погостов называлась Лопскими погостами и включала в себя (с юга на север): Никольский Линдозерский, Пречистинский Семчезерский, Спасский Селецкий, Никольский Паданский, Спасский Ругозерский, Ильинский Шуеозерский и Ильинский Панозерский погосты. На бело­морском побережье находились Никольская Шуерецкая и Успенская Кемская волос­ти. Начало формирования всех их относится к новгородскому периоду истории Карелии.

Так, судя по описанию 1597 г., в Линдозерском и Селецком погостах, граничив­ших с Задней Корелой, существовало деление на перевары. Центры Селецкого же и Семчезерского погостов распадались на концы. На концы делился сам Новгород, а на селе такое деление переносилось на волости - там концом именовалась админи­стративная совокупность деревень⁷¹ . Административное оформление земель Севера шло тем успешнее, чем активнее проводилась крестьянская колонизация края.

Более конкретно достигнутые успехи фиксирует достоверное предание (фактиче­ски - показания под присягой) уроженца Поросозерской волости Лариона Алексее­ва, записанное в 1620 г. Он свидетельствовал, что на месте будущей Поросозерской (по источникам тех лет - Порозерской) волости Селецкого погоста еще к середине XV в. стоял "черный лес" - лесные угодья, принадлежащие государству, в которых промышлял беспашенный лоплянин (житель Лопских погостов) по имени-прозвищу Пор. К нему подселились три крестьянина - Нестор, Григорий Тужил и Григорий Пахкуев сын Ускин, поднявшие целину и разделившие земли на три части - "тому болши полуторосот лет". В честь первопоселенца они назвали это место Пором, а озеро - Порозером. Новгороду же крестьяне стали выплачивать дань. Около 1470 г. они отдали вкладом свои земли Валаамскому монастырю, продолжая платить налоги государству. И лишь после 1478 г. валаамский игумен испросил в Москве право взи­мать государственные подати в казну обители "на темьян да на ладан"⁷². Таким образом, предание свидетельствует о стро­гой зависимости государственного оформления территории на уровне погоста, прежде всего в налогообло­жении, от сельскохозяйственного ос­воения.

Одновременно предание указыва­ет на развитие к 1478 г. монас­тырского землевладения на Севере. Беломорские частноправовые акты "детей корельских" также сообщают о начале складывания крупных мона­стырских вотчин как раз перед паде­нием новгородской независимости и сразу после 1478 г. Данная чисто политическая причина передачи каре­лами своих земель в монастыри переплеталась с собственно религиоз­ными мотивами массовых вкладов в северные обители.

Известно, что в России пользова­лись греческими пасхалиями (расче­тами по годам празднования дня Пас­хи и других церковных поминаний), которые были составлены до 7000-го года "от сотворения мира" (1591/92 г. от Рождества Христова). В связи с этим во всех слоях общества распространилось мистическое поверье, что в этом году наступит конец света и начнется страшный суд и, поэтому, пока не поздно, следует совершать бого­угодные дела⁷³. Одним из таких благих дел, по убеждению современников, и являлась передача своих земель в пользу монастырей.

Церковно-религиозные мотивы поведения людей средневековья нельзя сбрасы­вать со счетов. Первоначально, уже при крещении корелы, именно административ­но-территориальная разбивка Корельской земли на погосты-приходы создавала условия для управления, и власть Новгорода могла осуществляться лишь на церковно-административном уровне - Домом св. Софии. Более надежная система управления создавалась позже, с середины XIII в., при обострении противостояния Новгорода со Швецией и немецким Орденом и в условиях зависимости от Золотой Орды.

Шведские и немецкие рыцари попытались воспользоваться благоприятной для них военно-политической ситуацией. С 1238 г. последовал ряд шведских походов на емь, завершившихся ее завоеванием в середине века. В 1240 г. шведы, а в 1240-1242 гг. немцы военным путем попытались установить свою власть на северо-западе Нов­городской земли, но были разбиты войсками Новгорода под командованием князя Александра Ярославича в Невской битве и Ледовом побоище. В тяжелейшем Раковорском сражении 1268 г. Новгород на длительное время положил конец притязани­ям Ордена.

В военном противостоянии участвовали и карелы. Они ходили с князем Алексан­дром освобождать южное побережье Финского залива от немцев (1241/42 г.) и помогали восставшей против шведов еми, вынудив главу шведской администрации епис­копа Томаса бежать оттуда в 1245 г. "из страха перед русскими и карелами" ("Хрони­ка Юстена"). Когда шведы в результате крестового похода восстановили свою власть в южной Финляндии и окончательно покорили емь, великий князь Александр Нев­ский прошел там опустошительным рейдом (1256/57 г.). Судя по тексту папской бул­лы 1257 г., карелы являлись главными исполнителями этой военно-политической ак­ции, в результате которой шведы отказались от вторжений на Русь на три десятилетия, залечивая раны в Финляндии⁷⁴.

Подход шведской границы вплотную к новгородским рубежам заставил Новго­род задуматься о своей по существу номинальной власти над конфедератами-карела­ми. Но вечевая республика действовала осторожно. В 1269 г. новгородский князь Ярослав Ярославович собрал огромное войско в поход на Орден. Немцы, только что потерпевшие жесточайшее поражение под Раковором, выслали посольство и заклю­чили с Новгородом мир "по всей воле новгородской". Армия осталась без добычи, и князь решил направить ее на прямое и безоговорочное подчинение карелов. Новго­родцы с трудом отговорили его от похода. Видимо, они вели переговоры с корелой и заставили верхи карельского общества, под угрозой княжеского вторжения, признать вассалитет своей земли Новгороду на новых условиях. Поэтому под следующим 1270/71 г. летопись впервые упомянула землю корелы в составе "всей волости Новго­родской" - тогда карельские воины помогали уже новгородцам в изгнании самого князя Ярослава с новгородского княжения⁷⁵.

Новый тип вассалитета не ограничивался военно-политическим подчинением. Он с необходимостью включал присутствие новгородских властей и экономическое (вот­чинное) вторжение на земли карелов. По всей вероятности, знать корелы решила освободиться от такой явной власти Новгорода сразу же после попытки изгнания князя Ярослава Ярославовича. Тем более, что шведы, занятые в Финляндии, не нару­шали спокойствия на границе. Но теперь сепаратные стремления карелов встретили жесткий отпор со стороны и нового князя, и новгородского боярства. Под 1277/78 г. летописи сообщают, что князь Дмитрий Александрович с новгородцами и со всей Ростово-Суздальской землею "казни корелу и вся землю их на щит"⁷⁶.

Боярская республика успела установить в Кореле твердую власть перед самым началом новой волны шведской агрессии на Русь. В 1283 г. шведы на судах пришли в Ладожское озеро, ограбили обонежских купцов и попытались наложить дань на ка­релов, но потерпели поражение от ладожан. 1292/93 г. принес новые вторжения: нов­городцев на земли еми, а шведов - в корелу и ижору; русские возвратились "вси здрави", шведы же были частью истреблены, частью пленены карелами и ижорцами⁷⁷. Тогда Швеция приступила к методичному завоеванию Карелии с помощью но­вой крестоносной агрессии.

Крестовый поход возглавил правитель Швеции Тюргильс Кнутсон. Его войска в 1293 г. захватили устье Вуоксы на Финском заливе и возвели на острове при ее впаде­нии в море крепость Выборг. Отсюда они совершили походы в глубь Корельской зем­ли и завоевали три ее западных погоста. В 1295 г. шведы появились и на другом, ла­дожском, устье Вуоксы и взяли карельское укрепление Кякисалми (Кукушкин пролив), построив там Кексгольм. Реакция Новгорода оказалась незамедлительной. В 1295/96 г. новгородцы возвратили себе контроль над Кякисалми, разрушили швед­скую крепость и расправились с ее гарнизоном во главе с комендантом Сигге Лаке ("воеводой Сигом")⁷⁸.

1300 г. вновь принес победу шведам. Они заняли устье Невы и возвели там каменную крепость Ландскрону ("Венец земли"). Скорая попытка русских отбить потерю провалилась. По надменному замечанию автора "Хроники Эрика", местным жите­лям оставался выбор: покориться или бежать. Но в следующем 1301/02 г. великий князь Андрей Александрович собрал войска, в том числе карелов, взял Ландскрону штурмом и, пленив остаток гарнизона, разрушил крепость. Укрепляя позиции, вече­вая республика построила свои крепости в Корельской земле - города Корелу и Ти-верск (1310 г.), а в 1323 г. в Ижоре - крепость Орешек на острове в истоке Невы. Другим важнейшим шагом Новгорода явилось учреждение в Кореле наместничества; города Корела и Тиверск стали пригородами самого Новгорода.

Наместником в Корелу Новгород отправил князя Бориса Константиновича из тверской ветви русских князей, которые в начале XIII в. возглавляли великое кня­жение. Условием содержания наместника являлось кормление, при котором ему шел доход в виде подати-корма с населения кормленых волостей, судебные пошлины и ряд других поступлений. Но жители и их земля оставались в государственной при­надлежности. Князь Борис оказался плохим, своекорыстным наместником. Он ку­пил несколько сел в Кореле, чем и отвратил ее знать от Новгорода: "а он Корелу всю истерял и за немце загонил" (заставил симпатизировать шведам), - жалова­лись в 1304-1305 гг. новгородцы великому князю Михаилу Ярославовичу на неза­дачливого наместника⁷⁹.

Последствия недальновидной политики и, видимо, более глубокие противоречия, связанные с проникновением Новгорода на земли корелы, вылились в восстание 1314/15 г. Карелы перебили русских городчан и впустили в город шведов. Подавлял выступление новгородский наместник Федор с войсками: шведы и изменники были убиты, а г. Корела возвращен под власть Новгорода.

Дальнейшие обоюдные нападения Швеции и Новгорода на земли друг друга не принесли заметного успеха ни одной из сторон (новгородцы взяли Або, но не закре­пились в юго-западной Финляндии, шведы безуспешно осаждали г. Корелу). К тому же и Швеция, и Новгород испытывали серьезные внутриполитические потрясения вследствие войн соответственно за королевский и великокняжеский престолы своих стран.

В сложившейся обстановке в 1323 г. оба государства заключили между собой мир­ный договор в городе Орешке. По условиям Ореховецкого мира Швеция сохранила за собой завоеванные три западно-карельских погоста. Возникла новая граница, раз­делившая карелов на две части. В будущем разграничение не раз заставляло их высту­пать с оружием в руках друг против друга в соответствии с политикой своих госу­дарств и в защиту собственных владений. Западные карелы стали одной из ветвей современной финской нации, а восточные образовали нынешнее карельское населе­ние Карелии и Тверской области. Сама же пограничная линия исходила из Финского залива по р. Сестре к Вуоксе, затем шла на север до Сяркилахти на Сайменских озе­рах, потом сворачивала на северо-запад и, отдавая Швеции область Саво, по бассей­ну р. Пюхяйоки доходила до Ботнического залива, продолжалась морем к устью и по р. Кемийоки, отделяя новгородскую часть Лапландии от шведской. В Приботнии за восточными карелами оставался торговый путь по р. Пюхяйоки⁸⁰.

Шведы предприняли новое (и снова безуспешное) наступление на русскую часть Карелии в середине XIV в. В 1396/97 г. наместник Корелы князь Константин Ивано­вич Белозерский также воевал против вторгнувшихся шведов. В 1410 г. шведам уда­лось сжечь крепость Тиверск. Но в целом крупные наступательные операции обеих сторон прекратились. Так с 1410-х гг., после трех веков войн, наступил сравнительно мирный период развития Карелии, как ее западной части, так и восточной, продол­жавшийся до конца XV в.

"Хроника Эрика" признавала, что твердая власть боярской республики над Корелой объяснялась тем, что новгородцы "посадили там мудрых и храбрых мужей, чтобы христиане (то есть шведы-католики) не приближались к этому месту"⁸¹. Оче­видно, мудрость Новгорода заключалась также во включении представителей карель­ской знати в ряды своей правящей элиты, а также в оставлении за ними большого числа прежних владений на правах феодальных вотчин, но в сочетании с незначи­тельным вотчинным присутствием новгородцев.

Назначения наместников в Корелу продолжалось вплоть до конца новгородской независимости. В XIV-XV вв., когда власть великих князей в Новгородской земле уступала силе республиканских устоев, бояре предпочитали приглашать на кормле­ние в пограничные Корелу, Ижору, Водь, Ладогу и Великие Луки оппозиционных Москве князей - выходцев из Литвы или из русских удельных княжеств. Эти новго­родские наместники на окраинах как бы уравновешивали своим присутствием власть великих князей Владимирских и Московских в самом Новгороде.

Стремясь к еще большему политическому и военному контролю за пограничьем, Новгород разделил корельское кормление на две равноценные части. Внутренние рай­оны Задней Корелы и небольшие земли в Передней Кореле он оставил наместникам. По данным Писцовой книги Корельского уезда 1500 г., наместничья доля составляла 119 деревень с 573 дворами (восьмую часть деревень и пятую - сельских дворов). Но вдоль всей границы со Швецией ("на немецком рубеже") в обеих частях корельской земли тянулись волости, отданные вечевой республикой в корм своему архиепископу. К 1478 г. вместе с кормленой же владычной волостью в Соломенском погосте эти владения включали 198 деревень с 577 дворами, или пятую часть всех сельских посе­лений и дворов Передней и Задней Корелы.

Возможно, разделение Корелы на два кормления произошло в 1419 г., когда архи­епископ Симеон ездил по Корельской земле⁸². Известно, что в результате политической реформы 1410-х гг. в Великом Новгороде образовался своего рода сенат - Гос­пода, пропорционально представленная посадниками и тысяцкими от каждого из кон­цов; ее главой стал архиепископ. Именно в таком качестве владыка и совершил пас­торскую поездку в Корелу и поэтому имел полномочия для соответствующего административно-политического решения.

Раскопки 1989-1993 гг. в г. Приозерске (Кореле) принесли открытие: на террито­рии крепости были обнаружены свинцовые печати середины - второй трети XV в. владычного наместника в Корельской земле⁸³. В отличие от наемных наместников-князей, наместники Дома св. Софии являлись прямыми правительственными пред­ставителями Великого Новгорода. Они появились на рубеже XIII-XIV вв. и ведали обширнейшей сферой землевладения новгородцев и связями с иностранными госу­дарствами, то есть вопросами, непосредственно связанными с государственной безо­пасностью и устойчивостью власти вечевой республики над окраинными землями. Приграничная Корела, где в XV в. налаживалось мирное общение со старинным швед­ским противником и существовали достаточно компромиссные отношения местных карельских и пришлых новгородских вотчинников, безусловно подпадала в сферу компетенции владычных наместников, что и доказали археологические раскопки.

Следовательно, Великий Новгород осуществлял надежный государственный над­зор за всем карельским приграничьем, независимый от радения приглашенных со сто­роны наместников. Принципиальное равенство количества налогообложенных дво­ров в обоих кормлениях (по пятой части от всех сельских дворов Приладожской Корелы) свидетельствует о ревнивом и выдержанном соблюдении баланса интересов между Великим Новгородом и князьями-кормленщиками.

Окраины Корельской земли на Севере также получали государственную поддержку Новгорода в лице его данников и воевод. Когда в середине ХШ в. на широкой линии новгородско-норвежского пограничья ожесточились стычки норвежцев, каре­лов и саами из-за сбора пушнины, власти обоих государств обнаружили отличное знание обстановки в отдаленной земле. Послы Новгорода и великого князя Алексан­дра Невского в Норвегии обсудили конфликт с представителями норвежского короля и "установили они тут же мир между своими данническими землями..." (1250-1251 гг.) Русское посольство возглавлял "рыцарь Микъял", по мнению исследователей, или ладожский (а в 1257-1268 гг. - и новгородский) посадник Михаил Федорович, или новгородский боярин Миша, виднейший политический деятель вечевой республики, родоначальник Мишиничей - боярского клана Неревского конца⁸⁴.

Раскопки боярских усадеб Мишиничей в Неревском конце Новгорода выявили целый ряд берестяных грамот, посылавшихся из Карелии и Восточной Приботнии в адрес представителей этого рода. По своему содержанию большинство посланий яв­ляются отчетами сборщиков даней своим данникам. Поэтому предположение о Мишиничах - изначальных данниках в Кореле - выглядит более вероятным. Долж­ность данника являлась долгосрочной и даже наследственной. Известно также, что в середине XIV в. сын посадника и карельский данник Максим Онцифорович одновре­менно исполнял обязанности сотского своего конца, то есть входил в прави­тельственный слой Новгорода⁸³.

Таким образом, имело место не просто очень долгое заведование сбором карель­ских даней одним боярским родом Мишиничей, но в их лице осуществлялся неусып­ный правительственный контроль новгородского боярства за положением дел в при­граничной Карелии. Не случайно берестяная грамота "господ Вымольцев" из Кирьяжского погоста "Господину Новгороду" (рубеж XIV-XV вв.) о шведских на­бегах на их земли найдена на одной из усадеб Мишиничей. В ответ правительство направило своего наместника в Кореле князя К.И. Белозерского в поход на шведов, и захватчики были изгнаны⁸⁶.

Новгородская поддержка была необходима "пяти родам" для удержания своих владений в Восточной Приботнии. Там складывалось тяжелое положение. Еще в се­редине XIV в. новгородские сборщики даней контролировали эти земли. Но уже тог­да туда стали проникать католические священники из Швеции, опиравшиеся не толь­ко на государство, но и на западно-карельское население, находившееся под его властью. В устье Оулуйоки шведы взяли карельское укрепление, и Новгород не смог его отбить (1377 г.). Распространяясь далее на восток, экспансия Швеции захватила область Каяни в верховьях Оулуйоки. В XV в. сложилась граница между владениями "пяти родов" и королевством в Финляндии - Каннский рубеж, который остался фак­тической границей между Россией и Швецией в следующем веке⁸⁷.

Боярская республика, однако, не упускала возможности грозно заявить о своих правах на Восточную Приботнию. Русские войска приходили туда весь XV в. и требо­вали с населения дань - вплоть до старой границы по Ореховецкому миру 1323 г. Последний такой поход новгородцы совместно с карелами совершили на р. Ийоки (к северу от Оулуйоки) около 1478 г.: ходили "за обиду детей корелских и на воины своея", то есть для очистки северных территорий от проникавших туда шведов и фин­ских колонистов, наносивших урон давно освоившим те же места карелам, в конеч­ном итоге для удержания этих земель под своей властью⁸⁸.

Карелы являлись ценными союзниками Новгорода на Севере. Поэтому, когда в конце XIV - в XV вв. бояре создали вотчинный "пояс обороны" в Обонежье от при­тязаний московских великих князей, им пришлось учесть владетельные права "пяти родов" на Карельском берегу Белого моря. Из нескольких десятков частноправовых актов XV в. лишь в двух документах зафиксирована продажа здешних земель, воды и ловищ детей корельских новгородской знати⁸⁹. Основные приращения своего земле­владения на Беломорье бояре осуществляли южнее устья р. Выг. Выгозерский погост был покрыт густой сетью боярщин, тогда как ни один из сотен источников XVI в., например, не упомянул их бывших вотчин на Карельском берегу, в Кемской и Шуерецкой волостях. Новгород оставил широкий выход к промысловым богатствам Бе­лого моря своим вассалам-союзникам - от устья Выга на юге до Сон-реки (границы Керетской волости) на севере.

Московские притязания на новгородскую независимость вызвали некоторое из­менение способа управления на Севере в последнее десятилетие существования Нов­городской феодальной республики. Материалы сфрагистики указывают на то, что обширные регионы Подвинья и карельского Беломорья оказались под управлением наместника новгородского архиепископа в Двинской земле. В частности, скрепление его печатью частноправовых актов детей корельских и новгородских бояр узакони­вало их сделки на местные владения⁹⁰

Старания Великого Новгорода по укреплению системы управления не только на Севере, но и по всей Новгородской земле не остановили великого князя Ивана III Васильевича. В результате московского похода 1477-1478 гг. вечевая республика пала. С этого времени Карелия вошла в орбиту общероссийской государственности. Начался новый этап ее истории. Но основные достижения новгородского периода в социально-экономической и государственно-политической областях не забылись. Ростки государственного феодализма, торгово-купеческие связи, обеспечение надеж­ного управления и военной защиты границы получили дальнейшее развитие в следу­ющие века.