Дворцы

Такое название приобрела со временем небольшая деревушка из не­скольких крестьянских изб, появившаяся в XIX веке рядом с остатка­ми дворцовых строений бывшего курорта. В долине Равдсуо в январе 1718 года началось строительство первого в стране курорта. Строитель­ством руководил В. И. Геннин, через А. Д. Меншикова решая все воз­никающие проблемы. Строительный опыт у олонецкого коменданта был очень большой. При поступлении на русскую службу в 1697 году он сообщал о себе: «С юности своей научен и ныне основательно ра­зумею архитектуру гражданскую, домов строение, делание всяких по­тешных огнестрельных вещей, японской олифой крашенные соломой изображения преизрядно на бумаге вырезать и прочие хитрости...». В 1699-1701 годах Геннин работал при Оружейной палате «при архитек­турном деле». В годы Северной войны чертил планы, строил крепости на северо-западе в освобожденных городах, затем - пороховые заводы и Литейный двор в Петербурге.

В декабре 1717 года олонецкий комендант побывал в столице и полу­чил от царя указания о характере предполагавшегося строительства. После заключения Л. Л. Блюментроста о целебных свойствах воды обсуждает­ся место - в непосредственной близости от источника - для деревянного дворца. Блюментрост определяет небольшую «охранно-санитарную зону» и место для строения в нескольких саженях от колодца. Источник был расчищен. В начале 1718 года Геннин сообщил царю, что собирает плотни­ков «к строению дворца твоего на кончезерские железные пожни». Царь собирался выехать на лечение в феврале 1718 года, поэтому торопил коменданта. 3 января 1718 года Геннин сообщал Ф. М. Апраксину, что «заложил у колодезя дворец, как сам его царское величество изволил приказать»²³.

²³ План дворца близок к плану деревянного дворца царя, выстроенного в 1703 году на Лодейнопольской верфи.

Геннин переселился на источник и в середине января сооб­щил, что все будет «в готовности февраля в первых числах...». В конце января к строению прибыл А. Д. Меншиков - для «освидетельствования», и уже 26 января Геннин писал царю, что «к пришествию вашего царского величества дворец при минеральном колодезе совсем в готовности и гор­ницы высушены и угару в них не будет».

Работа была выполнена менее чем за месяц. Олонецкие плотники зна­ли свое дело (недаром, уже будучи в Сибири, Геннин писал, что тамош­ние плотники - «пачкуны», не то что олонецкие).

Дворец из бруса был построен прямо на болоте, что требовало значи­тельных работ по подготовке фундамента: как и в столице, в болотистую почву приходилось сначала вбивать сваи. От  Габозера, находящегося в полутора километрах, к дворцу была прорублена просека, позже на его берегах устроены две пристани. Дворец был максимально приближен к источнику и кратчайшим путем связан с озерно-речной системой - вод­ным путем до Петровского завода (со временем на линии «дворец - источник-озеро» могли появиться интересные архитектурные решения, ведь Петр так любил водные затеи).

Судя по всему, вокруг дворца уже в 1718 году был сделан специаль­ный настил, так как ради сохранности источника осушение болота не предполагалось. Остатки этого настила описал академик Н. Озерец-ковский в 1785 году: «Попадаются березовые и ольховые круглые поле­нья, которые приняли на себя вид железной ржавчины ... Сказывают, что при начале заведения на Марциальных Водах строения поделаны были на одной низкой равнине мосты из фашинника, который по времени за­плыл». Таким же образом была вымощена и дорога к Габозеру.

Сохранившиеся планы дворца позволяют достаточно полно охарак­теризовать это строение. По измерениям А. С. Ярцова, сделанным в на­чале 1770-х годов, здание имело 32 сажени в длину и 11,5 сажени в шири­ну. Первоначально это было П-образное в плане с двумя ризалитами одноэтажное здание, перед главным фасадом которого находился источ­ник (выход к нему был несколько смещен к правому ризалиту). Позже эту асимметрию исправили, добавив еще один - центральный - ризалит, соединившийся с источником крытой галереей (чтобы, как сказано в «Дохтурских правилах», во время пития «отнюдь из избы не выходить»). Между ризалитами вдоль главного фасада была устроена балюстрада. Судя по описаниям курорта, главным украшением его строений (дворца и цер­кви) были ажурные белые балюстрады (возможно, в сочетании с крас­но-охристой раскраской стен). Позже к основному корпусу дворца были сделаны небольшие пристройки для разных служб. Источник заключили в «шатер» - восьмигранное сооружение, напоминавшее павильон или небольшую часовню, которая «перекликалась» своим объемом с восьме­риком Петровской церкви (построенной позже) и ее граненым алтарным выступом. В шатре висела чугунная доска В. Геннина об открытии источника. Справа от дворца вниз по небольшому склону протекал «поточек марциальный», к которому в 1718 году была подведена неболь­шая лестница и рядом построен павильон - бювет. «Поточек» был есте­ственным продолжением «целебного колодезя» и впадал в Габ-ручей. Таким образом, «драгоценный колодезь» стал принадлежностью дворца, а «поточек», отведенный чуть в сторону, предназначался для приезжаю­щих на лечение.

По первоначальному плану дворец выглядел скорее гостиницей, чем личной резиденцией царя, так как значительное место в нем занимали комнаты для свиты (восемь почти одинаковых «камор» и подсобных помещений). Соседство с шумной мужской компанией царя заставляло подумать о строительстве других «хором», более удобных для императ­рицы, которое и начато было в 1723 году, но так и осталось незавершен­ным (в описаниях говорится о срубе без окон и дверей).

Особые проблемы возникли с системой отопления, которую в усло­виях севера особенно нужно было продумать. Установить кирпичную печь в каждой комнате было невозможно, и Геннин решил отлить на Петров­ском заводе для этих помещений по небольшой чугунной печке цилинд­рической формы (печи типа «буржуйка», которые, возможно, исполь­зовались на судах). Разрешение на печи было получено, их было изго­товлено более десятка. Печи были декорированы почти как олонецкие пушки: в орнаментальном картуше размещались инициалы царя, дата и место изготовления: «OLONEZ» (добавлены были лишь цветочные гир­лянды). Верх печи украшала корона. Вероятно, автором проекта печей был сам В. Геннин. Помимо кирпичных и чугунных печей, во дворце со временем устроили камины.

Так как царь в 1718 году поездку из-за срочных дел (связанных преж­де всего с делом царевича Алексея) отложил, Геннин в течение 1718 года продолжил отделку дворца. К 1719 году во дворце было 20 небольших комнат и один большой зал длиной в 15 сажень. Комнаты для царя (как всегда, очень небольшие) находились в левом крыле: токарня, спальня, контора, «чулан, где книги лежат». Здесь же расположились комнаты государыни (в 1724 году их было четыре) и мыльня. В противополож­ном крыле, за залом, находилась кухня с подсобными помещениями, где управлялся царский кухмейстер Юрье Фельтен. Между этими помеще­ниями параллельно залу располагались комнаты для гостей.

К первому приезду царя Геннин выслал ему схему размещения его свиты. В каморах по порядку должны были разместиться: генерал-про­курор П. И. Ягужинский, кабинет-секретарь А. В. Макаров, поп Иван Хрисанфович Битка, денщик полковник Блеклой, капитан Урусов, князь Панин, адмирал Ф. М. Апраксин, генерал-поручик И. И. Бутурлин, канц­лер И. М. Головин, кухмейстер Юрье Фельтен, поручик Василий Ал-суфьев, господа В. Монс и Кошелев (в некоторых комнатах размещалось по 2-3 человека). Остальные участники поездки жили в других строе­ниях. Обстановка дворца была самая простая, к 1725 году здесь имелось 60 кроватей и 20 деревянных столов. Большинство приезжающих приво­зили с собой какие-то предметы обстановки и увозили их, пользуясь двор­цом как гостиницей. Со временем покои для адмирала Ф. М. Апраксина стали называть «адмиральскими» (четыре каморы, в одной из которых висел образ Николая Чудотворца).

Для общих трапез и развлечений имелся зал (длина 15 сажень, пло­щадь около 90 кв. саженей), куда был предусмотрен вход из большинства жилых «камор». К 1720 году из зала через прямоугольный тамбур и кры­тую галерею можно было пройти прямо к колодцу. В «Походном журна­ле» 1720 года говорится, что во дворце «кушали вместе, и при Их Вели­честве за одним столом ели всех чинов 60 персон». В зале было четыре стола, шесть скамеек, шкаф с замком и бильярдный стол, который был изготовлен по инициативе Геннина уже в январе 1718 года: бильярд в это время начинает входить в моду, появляется во дворцовых залах приго­родных резиденций (например, в Стрельне). В зале висели две иконы -Спаса Вседержителя и Богоматери Всех скорбящих радость. Возможно, самой большой ценностью для Петра в убранстве дворца была икона Бо­гоматери (первоначально она находилась в токарной).

Смысл иконного сюжета - изображение больных и бедствующих, молящих Богородицу об исцелении и помощи. Находящиеся между ни­ми ангелы совершают благодеяния от имени Богоматери.

Протограф иконы, известный с 1643 года, находился в московском храме Преображения, от этой иконы, по преданию, исцелилась сестра патриарха Иоакима Евфимия. В 1711 году любимая сестра Петра I На­талья Алексеевна перевезла ее в Петербург, и икона стала одной из са­мых почитаемых в столице. Вероятно, у Петра I имелся список этой иконы, который и был Привезен на Марциальные Воды²⁴.

²⁴ Одна из чудотворных икон «Богоматерь Всех скорбящих радость» со­провождала Петра I в Прутском походе. Известно, что в 1709 году царь запраши­вал образ Богоматери из Смоленска.

Когда в конце XVIII века дворец снесли, икона была помещена в ико­ностас Петровской церкви, где она находилась до 1949 года, после чего попала в один из столичных музеев.

В течение 1718 года были также построены дом для царицы Праско­вьи Федоровны «с царевнами», дом для лекаря, изба для лекарского уче­ника, а также поварни, хлебня, погреба, офицерские и людские избы, командирский двор, кордегардии и рогатки - для размещения охраны курорта.

Таким образом, уже в 1718 году, помимо двух дворцов, здесь на­считывалось свыше десяти строений для хозяйственных нужд и обслуги. В 1718 году при дворце имелась нанятая из местных крестьян прислуга, была постоянная охрана.

В августе 1724 года Петр приказывает ландрату Муравьеву пристро­ить к дворцу манеж, «где бы на лошади проезжаться было зимой моч-но и чтоб тепло было, в ней мосту никакого не надобно, только черною землею и песком убить». Начертив план, царь указал место для пристрой­ки - «из сих, которо место ровное, тут и сделать какову велечиною как начертаны, а вышиною против старой (галереи. - Л. К.), где пьем воду». Судя по более поздним планам, манеж был пристроен к западному крылу дворца, но по причине смерти царя так и не понадобился.

Участвовал ли в строительстве курорта кто-нибудь из архитекторов петровской эпохи? По требованию царя на Марциальные Воды приезжа­ло несколько архитекторов, каждый из которых мог стать консультантом или предложить план того или иного строения, в том числе Ж.-Б. Леблон, Д. Трезини, Н. Микетти, С. фан Звитен, И. Браунштейн.

К 1721 году недалеко от второго источника (время его обнаружения неизвестно) была построена специальная линнея - гостиница для па­циентов Марциальных Вод. По-видимому, это было предельно простое по планировке деревянное здание с 20 «каморами». В каждом помещении имелись печь и окно. Дворец и линнея на Марциальных Водах напоми­нают по своему назначению так называемый «Красный», или «Вольный» дом в Петергофе, построенный в 1723 году по проекту архитектора Н. Ми-кетти, - одну из первых дворцовых построек Петергофа. Здесь останавли­вались гости, приезжавшие в летнюю резиденцию царя. Дом был дере­вянный, довольно большой. Для развлечений в нем установили бильярд, в зале висели собственноручно составленные Петром I «Правила пове­дения гостей в резиденции», известные под названием «Пункты о Петер­гофе», пять пунктов, регламентировавших приезд и размещение гостей.

После смерти Петра на курорте оставался большой запас кирпича -несколько сот тысяч штук, - предназначенного, вероятно, для новых строи­тельных работ.

Единственным архитектурным памятником первого российского курор­та, сохранившимся до настоящего времени, является церковь Апостола Петра, которую, как и Петропавловский собор в Петрозаводске, местное население считало «новоманерной». Строительство церкви в 1721 году означало, что источник прошел проверку. Возможно, уже во время пре­бывания на водах в 1720 году план церкви был предложен царем. Строи­тельством руководил ландрат Муравьев.

По своему объемно-пространственному решению церковь представ­ляет собой широко распространенный в петровскую эпоху тип одно­главого храма. Его распространенность можно объяснить простотой стро­ительства. Марциальноводская церковь очень напоминает небольшие деревянные церкви, которые возводились из бруса на новостройках царя в первой четверти XVIII века. Вполне возможно, что эта церковь строи­лась по аналогии с церковью Апостола Петра на Лодейнопольской вер­фи, так как иконостас был перевезен в 1721 году оттуда.

Перемещения икон, иконостасов, церковной утвари, священнослу­жителей из одного храма в другой в петровскую эпоху было обычным делом. Достаточно сказать, что иконы для Петропавловского собора на Петровском заводе были перевезены из Москвы, священник переве­ден из села Дединова Коломенского уезда - родины русского флота, а большой колокол доставлен из Александро-Свирского монастыря. В марциальноводскую церковь утварь по приказу Петра также была при­везена из Александро-Свирского монастыря.

В крестообразном плане марциальноводской церкви выражены ее главные объемы, нанизанные на одну продольную ось: притвор - основ­ное храмовое ядро - иконостасное пространство и апсида. Традицион­ным является тип завершения храма - восьмерик. Восьмерик над чет­вериком удваивал число фасадов, обращенных к зрителю двумя-тремя гранями, стимулировал круговой обход здания на малозастроенной ме­стности. Важное дополнение к объемно-пространственной композиции храма - колокольня, сменившая в середине XVIII века ветхую звонницу. Восьмерик церкви покрыт граненым уплощенным куполом, над ко­торым возведен высокий граненый шпиль, напоминающий о другом «новоманерном» храме - на Петровском заводе. Алтарная апсида, как и крылья алтарного пространства, имеет вид пятигранника. Скаты кро­вель напоминают вальмовые крыши петровской эпохи (скорее всего, кры­ша дворца была того же типа). Так как основной объем храма - зального типа, в нем, как и в алтаре, - большие окна, имитирующие полуциркуль­ные, более свойственные каменному зодчеству. Стены были в XIX веке окрашены охрой, возможно, уже и при строительстве, что вполне ха­рактерно для архитектуры тех времен. Вокруг церкви была построена балюстрада с токарной работы балясинами, окрашенными, как и налич­ники, в белый цвет.

Церковь была построена выше, чем дворец, - как бы на следую­щей террасе, и доминировала над строениями небольшого курортного поселка. Поднявшись по ступеням с перилами из балясин на паперть, прихожане входили в небольшой притвор с круглым окном, затем через широкий проем дверей попадали в хорошо освещенную четырьмя окна­ми основную часть храма. «Освещала» храм и белизна иконостасного обрамления, и резьба, окрашенная в белый цвет. Сосновые стены были неокрашены (впрочем, в XIX веке упоминается об их побелке).

Главное украшение храма - двухъярусный иконостас, перевезенный из церкви Лодейного Поля. Отсутствие в храме иконы апостола Павла свидетельствует о посвящении его только апостолу Петру. Для ранней петровской эпохи характерны подобные посвящения, хотя со временем вернулись к «Петропавловским» церквям - как более принятым в рус­ской традиции. На олонецких новостройках - Лодейнопольской верфи и Петровском заводе - в начале XVIII века были представлены оба ва­рианта посвящения.

Возникает закономерный вопрос о возможности посвящения церк­ви на лечебных водах святому Пантелеймону, но факт перемещения иконостаса из другой церкви этот вопрос снимает. В иконостасе икон святых-целителей не было²⁵.

²⁵ Церковь Св. Пантелеймону Петр I посвятил в мае 1722 года - это цер­ковь на Партикулярной верфи в столице, строительство которой было начато в 1721 году.

Иконостас - двухъярусный и состоит из ме­стного и праздничного рядов. Местный ряд включает иконы Спаса Вседержителя, Богоматери  Одигитрии, апостола Петра, Александра Нев­ского, Иоанна Златоустого и Николая Мирликийского; они выполнены в темперной технике. Иконы второго яруса - с изображением «Страс­тей», за исключением «Тайной вечери» - круглые и написаны маслом на холсте. Архитектурно-декоративное решение иконостаса связано с ис­пользованием так называемой «белорусской» резьбы, то есть резьбы с раскраской, в которой присутствуют характерные иконостасные мотивы: виноградные лозы с объемными головками херувимов. Цветовое сочета­ние - белое и синее - напоминает об одном из распоряжений Петра I, касающегося окраски корабельных кают: разрешалось использовать толь­ко синюю и белую краски, позолота исключалась.

Стилистически иконопись тяготеет к школе Оружейной палаты, сре­ди живописцев могли быть и иностранцы. К началу XVIII века многие иконописцы и резчики Оружейной палаты были отправлены на украше­ние кораблей, работали на новостройках, в том числе на верфи в Ло-дейном Поле. Иконография большинства икон связана с западно­европейской традицией, это скорее «иконы-картины», чем образцы традиционной православной иконописи. Главная храмовая икона-«Апо­стол Петр». Она содержит два сюжета: изображение молящегося апо­стола и сюжет «Хождение по водам». Апостол в страстной мольбе обра­щается к Вседержителю, у его ног - ключи, за спиной - прямоугольный проем в большой скале, в котором виден морской пейзаж. Море бурное, на волнах качается небольшая парусная лодка с пятью апостолами, над лодкой развевается трехцветный морской флаг России. Икона восприни­мается как живописное произведение с ясно заявленными темами - мор­ского пространства и флота и покровительствующих им Христом и апо­столом Петром («Христос ходил путем водным», - говорилось в одной из реляций в день апостолов Петра и Павла). Подбор других икон в мест­ном ряду также «работает» на заявленную тему: это образы святых - соименников предшественников Петра I в борьбе за выход к Балтийско­му морю.

Как известно, наибольшим уважением среди героев отечественной истории во времена Северной войны пользуется воин-святой Александр Невский. Культ Невского возводится в ранг государственной политики. С 1710 года имя Александра Невского упоминают при богослужении, с 1713 года совершаются особые службы в его честь. Александр Меншиков осознает свою особую роль в пропаганде этого культа, так как именно его называют «новым Невским». На триумфальных воротах у дома Меншикова по поводу торжественного въезда в Москву 19 декаб­ря 1704 года была изображена сцена, где Петр I вручал Меншикову клю­чи от Ливонии в знак его губернаторства. Царь немало сделал для увеко­вечения памяти воина-святого. Александр Невский изображен на иконе в монашеском одеянии, но с оружием у ног и с изображением западного типа крепостных сооружений. Эта двойственность в восприятии образа в условиях приближающегося торжества по случаю перенесения мощей Александра Невского в посвященный ему монастырь была вскоре устранена. 5 июня 1724 года Синод постановил, чтобы Александра Невского «в монашеской персоне никому отнюдь не писать, а писать ... в одеждах великокняжеских». Известный церковный деятель петровской эпохи Гав­риил Бужинский ставил победы русского оружия в прямую зависимость от заступничества князя Александра. В церковный обиход была введена молитва о процветании русского флота.

Следующая икона «Иоанн Златоуст» - покровитель Ивана Грозно­го. Известно, что Петр I любил сравнивать себя с Иваном Грозным и считал себя прямым его продолжателем. По случаю мира со Швецией были воздвигнуты триумфальные ворота, где триумфаторами были Петр Великий и царь Иван Васильевич, чья Ливонская война также имела своей целью выход России на Балтику. На иконе у ног Златоуста изображены крепости с латинскими крестами на башнях. И наконец, в местном ряду находится образ Николая Мирликийского - главного покровителя мореплавателей и путешественников, любимого святого северян. Справа от Христа помещена икона Богоматери Одигитрии (Путеводительницы).

В интерьере храма имеются особенности, не характерные для тра­диционных православных храмов: деревянные скамьи у стен, отсутству­ет царское место. Для отопления церкви справа и слева от иконоста­са были установлены две чугунные печи в виде ваз с языками пламени, отлитые на петровских заводах (первоначально была и третья печь - в алтаре). В алтаре находилось большое резное распятие. Для церкви в токарне царя были изготовлены деревянные подсвечники, окрашенные под камень, позже царь повесил перед иконой апостола Петра костяное паникадило.

Храм в течение XVIII-XX веков неоднократно ремонтировали и рес­таврировали на средства горного ведомства, но, как свидетельствуют архивные материалы, заводские власти старались сохранить его перво­начальный облик.

Помимо курортного комплекса на олонецком источнике, в связи с поездками царя, были построены путевой дворец на Петровском за­воде (ныне Петрозаводск) и небольшое строение при дороге на Пе­тербург (его стали называть «дворцом на Половинном стану») - в райо­не современной деревни Половина (о строительстве которого меж­ду 1718-1719 годами упоминается в записках о путешествии на воды А. Д. Меншикова в 1719 году). Дворец в Половине существовал до сере­дины XVIII века и ремонтировался за счет олонецких заводов.

Царь обязательно заезжал на Петровский завод и, вероятно, после первой своей поездки на марциальные воды отдал распоряжение о строи­тельстве при заводе небольшого деревянного дворца. «Походный журнал» 1720 года содержит записи об осмотре дворца на Петровском заводе и отдыхе в нем Петра и Екатерины: 5 февраля «ея величество приехала на заводы Петровские и кушали в доме своем, играя в бирюльки и в шах­маты». В этот приезд на Петровском заводе царь провел 5 дней, на обрат­ном пути - 4 дня.

Путешествие царя по европейским странам в 1716-1717 годы и свя­занные с ним художественные впечатления, как известно, оказали боль­шое влияние на характер застройки столицы и пригородных резиденций Петра I. Строившийся в это же время скромный дворцовый комплекс в заводской слободе не мог не отразить общих тенденций. Автором проек­та дворца мог быть любой из архитекторов, приезжавших на воды. Не­большие дворцы были более по натуре царя, деревянный двухэтажный дворец напоминает образцовый дом «для именитых» (проекты таких до­мов разрабатывал архитектор Ж.-Ф. Леблон).

Постройки петровской эпохи были утрачены еще в XVIII веке. Двор­цы на Марциальных Водах в первой половине столетия дважды ремон­тировались, правда, без участия архитектора, силами местных плотни­ков и столяров. Горное начальство в первые десятилетия после смерти Петра I выделяло для охраны строений курорта специального сторожа. Но при строительстве нового Александровского завода в Петрозаводске его начальник А. С. Ярцов попросил у Берг-коллегии разрешение на снос дворца Петра I на источнике, так как собирался вести разработку руд Дворецкого рудника. В 1773 году после осмотра строения он решил, что дворец можно частично сохранить, по 5 сажень в ширину и длину -«для приезжающих пользоваться». К концу 1780-х годов дворец за ветхо­стью был снесен. Примерно в это же время разрушились дворцы Прас­ковьи Федоровны и Екатерины I, а также дворец в Петрозаводске. В боль­шей степени повезло церкви Апостола Петра. К 1737 году при этой церкви не было прихода, а на Кончезерском заводе не было церкви, и мастеровые Кончезерского завода, включая иностранцев, обратились в Канцелярию олонецких заводов с просьбой о регулярном посещении храма. Указом Синода было разрешено «отпускать верующих к оной цер­кви без всякого медления, кто когда пожелает». В 1739 году в этой церк­ви, «чтоб крестьяне не бежали от горных работ», их приводили к присяге и брили головы «как рекрутам, для удержания от побегу». Рядом с церко­вью был дом священника, а в середине XIX века построили дом для сто­рожа, который сохранился до настоящего времени.

К середине XIX века деревню под названием Дворцы чаще всего навещали горнозаводские чиновники. Горное ведомство продолжало сохранять церковь и источник как памятники петровской эпохи, время от времени «поправляя» колодец.

В 1819 году планировалась поездка на Марциальные Воды императо­ра Александра I. Перед его приездом обнаружилось, что дорога в источнику заросла лесом, а мосты «огнили». Однако из-за сильных дождей в августе дорога стала совсем непроезжей, и поездка была отменена.

В 1833 году источник был очищен, и над ним устроили деревянный шатер, напоминающий часовню. В 1831 году в очередной раз была отре­монтирована («перебрана заново») церковь и в 1832 году заново освя­щена. К приезду императора Александра II горнозаводское начальство в 1858 году приказало снести обветшавшее строение над источником. По проекту заводского архитектора И. Чебаевского был построен но­вый - в виде деревянной ажурной беседки в «мавританском стиле» пави­льон, в котором была установлена чугунная доска В. Геннина об открытии источника, а также чугунный бюст Петра I, отлитый на Александровском заводе. Особый интерес к деревне Дворцы местные власти стали прояв­лять в 1872 году в связи с готовящимися торжествами по случаю юбилея -200-летия со дня рождения Петра Великого.

В 1871 году на источник приехал известный энтузиаст в пропаган­де развития производительных сил российских северных территорий М. К. Сидоров, который заинтересовался возможностями возрождения забытого источника. Побеседовав с жителем деревни, он узнал, что ис­точник посещают в основном приезжающие на водопад Кивач. Но, как сказал ему один крестьянин, чудесные исцеления по-прежнему были, несколько лет назад жили у источника «двое военных, приехали они на костылях, а ушли, оставив их здесь». Путешественник высказал вос­хищение красотами местной природы и предложил заново сделать хи­мический анализ воды для возрождения интереса к забытому источнику здоровья. Однако вместо курорта он предложил устроить дачи, так как «продукты здесь недороги, есть луга для содержания скота», а в Петроза­водск можно добраться водным путем... Еще раньше, в 1858 году, мест­ный краевед И. К. Чудинов высказал предположение, что если бы кто-нибудь из «полезных членов общества, с избытком наделенный земными благами», взялся устроить «помещение для больных» и для обеспечения его открыл торговое заведение, то «возвратил бы с избытком употреб­ленную на это предприятие сумму: летом были бы посетители к водам, а зимой товар расходился бы с возчиками руды, ежедневно проезжаю­щих по этой дороге огромными партиями».

В 1870-1880 годы на волне реформ Александра II начинается эпоха массовых путешествий. В эти годы число путешествующих пополняют предприниматели, служащие предприятий, чиновники, для обслужива­ния которых создаются специальные туристические компании. Первая такая компания обслуживает путешествующих по соседству с Карелией, это «Акционерное общество Иматры». Известный водопад в Финляндии, соперничающий но красоте с Кивачом, все больше привлекает желаю­щих полюбоваться экзотикой северной природы.

Олонецкий губернатор Г. Григорьев решает начать работу по при­влечению туристов в Карелию, прежде всего к знаменитым водопадам. Губернатор старается сделать более удобными дороги и одной из пер­вых приводит в порядок дорогу на Кивач через Марциальные Воды, а также издает туристическую карту местности. Григорьев заботится о сохранении и изучении памятников петровской эпохи, хранящихся в церкви, и предлагает передать некоторые из них в Олонецкий естествен­но-промышленный и историко-этнографический музей. Вероятно, по­этому большинство реликвий петровского эпохи сохранилось. К концу XIX - началу XX столетия количество путешественников растет, озерно-речная система от Онежского озера до Кончезера активно используется экскурсантами. В 1894 году по проекту архитектора Сазонова горное ве­домство строит на Равд-болоте павильон над другим источником - к при­езду великих князей.

Деревня в три-четыре дома, Петровская церковь, дом сторожа в «рус­ском стиле» и два павильона над источниками - так к началу XX века выглядело селение, которое называли то «Дворцы», то «У дворца».