Открытие источника марциальной воды

Открыл целебный колодезь марциальной воды один из работников Кончезерского завода. В 1714 году молотовой работник из приписных крестьян Шуйского погоста деревни Видасельги (современная деревня Виданы) карел Иван Ребоев (Рябоев) был определен на Кончезерский завод для перевозки железной руды по установившемуся зимнему пути. Вероятно, не соответствующее его профессии молотового задание он по­лучил по причине болезни. Вот как описал он свое открытие в челобит­ной Петру I в 1720 году: «В прошлом 1714 году при бытности господина полковника и коменданта Вилима Ивановича Геннина, был я нижайший по приказу господина плавильщика Мартина Циммермана послан за уря­дом в зимнее время над рудяными возчиками у железной руды на Рав-болоте, и до того я нижайший скорбел многие годы сердечною болезнию, а из некоторых мест с оного болота крестьяне руду возили, а я ни­жайший за оною болезнью чуть жив волочился, и пришед к колодцу и стал воду нить, и почал Богу молиться, чтоб Бог с оной воды дал исце­ление, и я нижайший раб твой из оного колодезя, ради своей болезни, по три дня воды пил, и после трех дней стало быть лучше, и от того стал здоров и поныне ничем не болезную; и в то время я нижайший про вы­шеименованную воду обвестил на медных заводах господину пла­вильщику Мартину Михайловичу, а по тому моему доношению ведомо учинилось господину артиллерии полковнику и коменданту Вилиму Ива­новичу Геннину». Письмо по неграмотности челобитчика было подписа­но Петром Кондратьевым. На основе современных знаний о свойствах марциальной воды можно предположить, что Ребоев страдал железис­той анемией, а легко усваиваемое двухвалентное железо (так определяет главное качество марциальной воды современная бальнеология) очень быстро - за три (классически сказочных) раза - позволило восстановить его силы. Царь наложил на его челобитной следующую резолюцию: «За объявление сего, что первый знак лечения на нем означился, осво­бождается он и дом его с землею, чем владеет, от всяких работ и податей на медных заводах. В 22-е марта 1720 Петр»⁹.

⁹ В. Геннин также получил награду портрет царя в бриллиантовой оправе и деревню Азилу в Кексгольмеком уезде, а в связи с переездом коменданта на строительство Сестрорецкого завода ему был передан дом на Васильевском острове Санкт-Петербурга.

Семейство Ребоевых, таким образом, перешло из приписных в кате­горию так называемых обельных крестьян, которых в Олонецком краю «за особые услуги» Царствующему Дому было несколько десятков. Среди обельных были и такие, предки которых уже оказывали помощь в лечении, например ялгубские крестьяне Меркурьевы из деревни Андреевской (грамота была выдана царем Борисом Федоровичем и под­тверждена Иваном, Петром и царевной Софьей). Во время первой поез­дки на воды в 1719 году царь подписал подтверждение о владениях обель­ных крестьян деревни Клементьевской Кижского погоста Терентия и Ти­мофея Иванова, прадеду которых Василию Сидорову в XVII веке по ука­зу Алексея Михайловича и Михаила Федоровича были пожалованы пашенные земли. Обельными Сидоровы стали за то, что их семья ока­зала помощь инокине Марфе Ивановне - матери будущего царя Миха­ила Романова, сосланной в 1601 году в Толвуйский погост. Жители по­госта Сидоровы заботились о ней, «здоровье проведывали», «в великих скорбях и во всем радели и служили», за что им пожалованы были «же­ребьи и пустошь обелены». Поводом для подачи челобитной Ребоевым в 1720 году как раз и могло быть подтверждение царем прав Сидоровых. По преданию, Марфа Ивановна, заболев, лечилась водами так называе­мого «Царицына ключа» в Толвуйском погосте, который показали ей жители деревни. Таким образом, трое из обратившихся к царю с челобит­ными крестьян были удовлетворены справедливыми решениями, и Ребоев стал обельным.

Как же сложилась судьба нового обельного Ивана Ребоева? В 1767 году его дети Ефрем и Михаил вынуждены были обратиться в канцелярию олонецких заводов с жалобой о незаконном захвате их «обельной» земли. Иван Ребоев «за скудостью при их малолетстве» вынужден был из «той жалованной обельной пашенной земли и покосы» половину заложить государственному крестьянину деревни Вячевской Ивану Федину за 5 рублей, а он «их землей завладел». Потомки Ивана Ребоева жили в Ка­релии еще в середине XX века.

Какова истинная роль В. И. Геннина в открытии источника? Все пи­шущие о курорте дореволюционные краеведы и историки считали, что олонецкий комендант, воспользовавшись правом сильного, присвоил себе открытие целебных вод. И. И. Голиков в «Деяниях Петра Великого» резюмировал, что «открытие сих целительных вод приписывалось Оло­нецкому коменданту полковнику артиллерии Геннину; но в сие время заводской молотовой работник Иван Ребоев подал Его Величеству пись­мо, в котором доказал, что он первым открыл сии воды». Геннин настаи­вал на своем, и как человек, знакомый с европейским способом увеко­вечить имя, он приказал отлить на заводе чугунную доску, где поместил следующий текст: «Сей источник исцелительной марциальной воды сыс­кан для пользы Его Царского Величества Петра Первого Императора всея Российского и для протчей всенародной пользы тщанием и искусством Его Величества всенижайшего раба артиллерии полковника и коменданта Алонецкого господина Георгия Вильгельма Геннина. Рождение ево в Насо Сго (Нассау-Зигене. - Л. К.) и помянутый источник объявлен в прошлом 1716 году» (судя по титулатуре Петра I, доска была отлита после 1721 года, возможно, перед отъездом коменданта на строительство Сестрорецко-го завода). В переписке Геннин также подчеркивал, что вода найдена «от него». У Ивана Ребоева (только в челобитной) сказано, что источник найден в 1714 году, а у Геннина в тексте на доске указано, что «объявле­но» о воде в 1716 году.

Почти сразу после приезда на Петровский завод новый олонецкий комендант Вилим Геннин сообщил в 1714 году в Петербург о полном упадке производства на завода, нехватке рабочей силы и сырья. «При­пасов, угля, руды ничего не было и пушек сначалу приезда моего вылито мало», писал он Ф. М. Апраксину, своему непосредственному начальнику от Адмиралтейств-коллегий. Поиск новых рудных мест становится одной из главных задач коменданта. Геннин организует поиски в окрестностях как Петровского завода, так и Кончезера и Мунозера. Уже в 1714 году он докладывает, что нашел особенно «мягкую» и пригодную для литья пушек железную болотную руду и что для получения лучшего метал­ла смешивает руды разного состава. Геннин имел в виду Равд-болото (позже в связи с постройкой дворцов получившее название «Дворецкий рудник»). Дворецкий рудник на протяжении всего XVIII века считался едва ли не лучшим по качеству руды (В. Геннин уже в 1745 году про­должал настаивать на его сохранении - для особого случая, когда вновь понадобятся пушки. К. Гаскойн - директор Олонецких заводов в конце XVIII века также высоко оценивал свойства дворецкой руды.).

В 1716 году Геннин получил разрешение на выезд за границу (в Теп­лиц, близ Карлсбада) для лечения «своей ручной болезни» и для найма иностранных специалистов. В это же время на западноевропейских ку­рортах лечился царь в сопровождении ближайшего окружения. Отправ­ляясь в Европу, олонецкий комендант писал Ф. М. Апраксину: «.. .сам за морем явлюсь к царю... привезу самых нужнейших мастеровых, кои мне на заводы надобны...». Вероятно, во время своей полугодичной поездки В. Геннин и объявил об источнике на болоте (скорее всего, в Нижней Саксонии, где приглашал на заводы мастеров и где побывал и царь). Петру I к этому времени уже было известно и о других целебных водах на юге страны, в районе Терека (в 1705 году он побывал здесь на серном заводе). Поэтому еще из-за границы в 1717 году Петр послал указ о поис­ках лечебных вод в России: «Господа Сенат! По получении сего велите доктору Шуберту искать в нашем государстве (а особливо в таких мес­тах, где есть железные руды) ключевых вод, которыми можно пользо­ваться от болезней».

Готлиб Шуберт сразу же отправился исследовать термальные во­ды, а вслед за ним после возвращения из-за границы с царем в октябре 1717 году на холодный олонецкий источник был отправлен Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост. И Шуберт, и Блюментрост были хорошо зна­комы с организацией лечения на западноевропейских источниках. Гот­либ Шуберт, уроженец Лейпцига, в 1696 году получил степень доктора после обучения в Лейпциге и Утрехте. До 1711 года он работал инспек­тором главной аптеки в Карлсбаде и в приезд Петра I на этот курорт в 1711-1712 годы попросился на русскую службу. Так как Шуберт имел опыт работы на курорте с термальными водами, то его и послали иссле­довать источники близ Терека. Царь уже видел в своем государстве «свои Карлсбады» и «свои Пирмонты». Свою версию открытия источника пред­ложили и народные предания, связывающие его чудесное «объявление» с Божьим промыслом. В конце XIX века было записано предание, в ко­тором говорится, что заморские доктора, подкупленные шведским королем и турецким султаном, рекомендовали царю Петру лечиться только за границей, но он, раздумывая над сказанным, незаметно пришел к Кончезеру. В Кончезере к нему подошел прекрасный юноша и показал ему в лесу белоснежного коня. Как только конь ударил копытом в землю, оттуда пошла целебная вода, о которой юноша сказал, что царь от нее излечится.